Aurental. Volumen I: Saeculum dolore, saeculum natum - страница 39



– Но я не говорила, что я – она. – Паулин смотрела ему в глаза. Близко. Слишком. – Это ты решил. Это ты увидел.

– Прекрати…

– Нет. – Она дёрнулась вперёд. Губы почти коснулись его уха. – Я буду продолжать. Пока ты не сломаешься. Как сломал её. Когда выбрал порядок, а не любовь.

Он отпустил её. Медленно. Шаг назад.

Она поправила халат, как будто ничего не случилось. Подошла к бокалу. Сделала глоток.

– Допрос окончен?

– Это ещё не конец, – прошептал он.

– О, Лирхт… – она усмехнулась. – Ты даже не понял, где была первая сцена.

И вышла.

Она вышла. Босая. Тихо.

Хлопнула дверью едва слышно. Как последний аккорд – разрешающий ломаться.

Лирхт остался. Один.

В комнате, где воздух всё ещё пах ею.

Пальцы дрожали. Он не смотрел на руки.

Он боялся увидеть, что они сжаты не от ярости – а от чего-то хуже.

Он вышел. Резко. Почти бегом.

Он шёл по коридору как зверь, который хочет доказать, что любовь не может воскреснуть.

Что он не проиграл.

Что она – не она.

ГЛАВА 53. Прах под кожей

Он влетел, как буря, забыв, кто он, куда идёт и зачем до сих пор дышит.

Шёлковая ткань упала с кресла, как сброшенная простыня.

В воздухе – запах жасмина и старой магии.

На кровати – Паулин и Шион, полуголые, раскалённые, не от стыда – от власти.

И у стены – та самая кукла.

Рядом – аккуратно сложенная белая ткань.

Тонкая, как вуаль.

Та самая простыня.

И зазвучала… Мелодия.

Колыбельная. Без слов. Механический звон из прошлого, который не должен был звучать.

– Что вы творите? – голос Лирхт сорвался. – Это святотатство. Это не просто магия. Это… это ты… – он указал на Шион – ты во всём этом виновата!

Шион встала. Медленно. Плечи расправлены.

– Нет, – сказала она. – Не я. Я ничего не оживляла. Я просто не заперла дверь.

– Ты манипулируешь ею! Ты вживила воспоминания! Ты…

– Она не кукла.

– И ты сам знаешь: это не я в её голосе. Не я в её взгляде.

Он отвернулся.

На секунду.

А когда снова посмотрел на Паулин – она изменилась.

Лицо – другое.

Но до боли знакомое.

Мягкое. Страшное. Родное. Любимое.

Голос – не театральный. Настоящий.

Здравствуй, Лирхт, – сказала она.

– Я пришла. Или… ты сам меня позвал?

Он задохнулся.

– Нет… Ты не… ты не можешь быть…

– Ты прав, – голос дрогнул. Но не сломался.

– Она умерла.

– Ты больше никогда её не увидишь.

Он стоял. Как человек, которому оставили надежду… только чтобы сжечь на его глазах.

Паулин снова стала собой.

Холодной. Современной. Непринадлежащей.

– Но я помню тебя.

– Помню, как ты стоял у двери. Помню ткань, упавшую на пол. Помню, что ты сказал.

Пауза.

Она подняла ту же простыню.

Скомкала.

И – бросила ему под ноги.

– Шоу окончено, Лирхт. Можешь идти.

И он стоял.

Слишком живой, чтобы упасть.

Слишком мёртвый, чтобы дышать.

ГЛАВА 54. Безымянное пламя

Они сидели в саду. В углу, где не росли даже трава.

Где землю однажды прокопали слишком глубоко, а потом… не засыпали как следует.

Паулин держала простыню. Ту самую.

Мятая. Побелевшая. До тошноты знакомая.

Шион молчала. Просто сидела рядом.

В пальцах – чашка с травами, уже остывшими.

В глазах – ничего, кроме усталости. И понимания.

– Я не знала, что это будет так, – сказала Паулин.

– Никто не знает, – ответила Шион. – Ни одна из нас. Мы только думаем, что готовы.

– А он… – Паулин замолчала.

Шион посмотрела в сторону, к старому дереву.

– Он тебя слышал. Он слышал, как ты молчишь каждый вечер.

Простыня дрожала в её руках.

– Прости, – сказала она. Не Лирхт. Ребёнку.

– Прости, что не смогла остаться мёртвой. Прости, что вернулась без тебя.