Но сейчас они слились для меня в одно. Мой Рэй и был моей империей.
– Я люблю тебя, – прошептала я, глядя на спящего Рэя. – Я так тебя люблю.
Войду ли я ради него в огонь? Глупый вопрос. Я уже сгорела ради него.
Когда Рэй засыпал, у меня на мгновение остановилось сердце. Что, если я всё-таки останусь в темноте, пока он спит? Перестану видеть? Но Рэй оказался прав: глаза меня не подвели, и я по-прежнему видела всё чётко и ясно. Лёгкий янтарный блеск на краю поля зрения – и всё.
Но если Рэй погибнет… Впрочем, у меня на этот случай всё подготовлено, правда? Достаточно лишь попросить у доброго отца тело сестры.
Меня передёрнуло. Нет. Кто угодно, только не Сильвейна.
И тут Рэй застонал во сне.
– Рэй, я рядом, – прошептала я, наклоняясь к нему. – Всё хорошо.
Он вздрогнул всем телом. Я погладила его ладонь и осторожно забралась на кровать.
– Я рядом, – повторила я, гладя его по волосам. – Рядом, мой хороший. Ты не один.
Рэй повернул голову, уткнувшись лицом в мою ладонь. Вздохнул глубоко – и его дыхание тотчас же сделалось ровнее. Я не сдержала растерянной улыбки, глядя, как он потёрся носом о мои пальцы, и обняла его другой рукой.
Он заснул. И, глядя на его спящее лицо из-под ресниц, я сама не заметила, как заснула тоже.
Когда я проснулась, Рэя рядом не было. За окном уже стемнело: я проспала весь день.
Я зевнула и села на постели. И тут я услышала звуки музыки.
Флейта.
Но в апартаментах никого не было, кроме меня и Рэя. Откуда здесь взяться музыкантам?..
А потом я поняла. И, забыв о растрёпанных волосах, выбежала из спальни.
Двери гостиной, отделанные мозаикой из разноцветного стекла, были распахнуты. Рэй стоял у окна спиной ко мне, и я каким-то шестым чувством угадала, что его глаза закрыты. Алые отблески проносились по его рукам. А в воздухе над полированным столом парил мерцающий артефакт в форме флейты.
У Сильвейны был когда-то такой. Подарок от мачехи на день рождения. На нём можно было играть простейшие мелодии, касаясь нот с помощью дара. Сестра забросила его почти сразу. Но этот артефакт выглядел куда сложнее. И тонкая и сложная мелодия, вылетающая из него… вряд ли Сильвейна смогла бы её повторить.
Я замерла, вслушиваясь в грустную и одновременно счастливую мелодию. Флейта пела о возрождении и надежде, о разлуке и битве… и о нежности. О любви.
Как странно. Раньше я никогда бы не подумала, что Рэй может играть – так. Что он вообще умеет играть.
Последние ноты прозвучали сверкающими хрустальными каплями, падающими в тишине. И всё смолкло. Лишь чуть потрескивал полог тишины, защищая нас от посторонних ушей.
– Ты потрясающе играешь, – тихо произнесла я.
Флейта медленно перевернулась в воздухе, блеснув в свете фонаря, и подплыла к Рэю.
– Мама привезла мне её из колоний, – произнёс Рэй, не оборачиваясь. – Конечно же, я её забросил, едва мне поставили руну сумрака. Какой мальчишка предпочтёт утомительные упражнения бегу по крышам и приключениям невидимки?
– Я бы точно выбрала второе, – тихо сказала я.
– И я, – кивнул Рэй. – А после её смерти…
– Мне очень жаль.
Рэй обернулся.
– Это была её мастерская, – негромко сказал он. – Точнее, рисовала она в другом месте, но после её гибели отец пришёл в такую ярость, что хотел сжечь её картины. Он просто не мог вынести, чтобы что-то напоминало ему о ней. Джейен… его не было во дворце, он не застал отцовского приступа. Может быть, если бы он видел отца в тот день, то никогда не пошёл бы у него на поводу.
