Ему вменяли двусмысленные злодейства с идеологическим душком: скажем, тысяча первую кражу очков полуслепой бурятской девочки Светы Цыденовой. (Национализм). Или – поджег трансформаторной будки. (Вредительство). Красавице-главврачу на Ося доносил лично дедушка-вахтер Веор Федулович, отставной вахмистр и ворошиловский стрелок.
Его снова наказывали – и за дело, и так.
Он не подчинился.
«Белые халаты», наконец, приписали Осю роль застрельщика сексуальной революции, за которую они приняли внезапную перекрестную влюбленность школьной группы. Однако стукачи уточнили, что главная интрига закручивается вокруг первой красавицы, третьеклассницы Маринки Дергачевой. Да и визави ее был не Ось Протокин, а лучший Осин дружбан – Борька Петров.
Это была правда. Борька среди мальчишек выходил во всем первый, поэтому именно его предпочла бесчисленным воздыхателям Маринка. Но даже и отверженный Маринкой, да даже, как будто, и сломленный всеобщим непониманием, да даже и чуть не умерший от двусторонней сухотки Ось – все равно был опаснее. На агар-агаре страстей всех по всем его вольнодумство расцветало все ярче. И цветочки эти были ядовитее иной орхидеи.
Красавица-главврач знала, что это Протокин показывает детям способы складывать из бумаги голубей, которые перелетают через любые ограды и зоны, включая зону вверенного ей учреждения. Но она и ведать не ведала, что, стремясь приворожить Маринку Дергачеву, страстный поглотитель научной фантастики Ось открыл способ передавать на расстояние самое мысль. Иначе она бы просто вышибла его к чертям собачьим. И не нужны бы были эти бесконечные вызовы Протокина на ковер, агитация за советскую власть, мучительное стоическое молчание…
Он так и не подчинился.
Любимый фантом коммунистов – пролетарий как двигатель революции – Ось раз и навсегда отогнал от себя, защитив диссертацию по латиноамериканским профсоюзам. Но рабочий лучше интеллигента знает цену слову: слово – только полдела. В этом Ося бесповоротно убедили дискуссии профессора Зубрицкого с его пролетарскими собутыльниками в «Трех воронах» на Бронной.
Поэтому первым пунктом программы Ось определил себе недостроенную желто-кирпичную «башню» в Седьмом Ростовском переулке.
Между двумя рядами бытовок там втиснулась оранжевая машинища. Ее имя неведомо было Осю, но достоинства очевидны. Она имела громадные, в человеческий рост, литые колеса и, похожий на сшестеренные бивни, ковш впереди. Чудище спало, бивни лежали на земле.
Лишь две бытовки стояли без замков, но одну венчала табличка «Прорабская», и агитатор постучался в другую. Ему отвечали вразброд.
– Здоро́во! – Скользя лопатками по пластмассовому шкафу для одежды, Ось опустился на корточки. Мокрый зонтик он прислонил рядом с собой.
– Здрасьте.
– Добрый вечер, как говорится.
Двое работяг постарше, еще в спецовках – справа. Третий, помоложе, уже в пиджаке и джинсах, – слева. Из атрибутов вечери над краем стола – только бледное горло белой. Да пылающая щека помидора.
– Ну что… – Ось колебался. – Надо бы Борису Николаевичу помочь…
– Какому это? – один, в спецовке, кося, вскинулся над стаканом.
– Ну, как… Да Ельцину, известно.
– А!
– А чего такое-то? – второй работяга был седой, с прищуром, положительный.
– Как чего? А вы чего, ничего не знаете?
– Дык, смена с утра… – Седой недоговаривал, осторожничал.
– Да и, как говорится, именины. Вон у него… – Он кивнул на пьяненького. – Не кажный же день.
