Девочка Горошинка работница хоть куда оказалась. Всё поле мигом обжала. Сноп, который потолще, поколосистее, домой нести приготовила. И хворосту в лесу большущую вязанку наломала. Не по росту. На опушку хворост вынесла… Вдруг, откуда ни возьмись, перед ней, будто из-под земли, Людоед вырос. Гора-горой! Девчонка ему едва до сапога достаёт. Голова у Людоеда огромная, луковицей. Рот как у жабы. Усы – щетиной, во все стороны торчат. На толстом животе, за поясом, пара огромных пистолетов и нож булатный болтается.
Взревел Людоед, будто гром загромыхал:
– Это кто тут в моём лесу хозяйничает? Мой хворост без спросу ломает?!
Горошинка так и присела со страху и лицо ладошками закрыла. Потом сквозь пальцы глянула на чудовище. Спрашивает:
– Ты кто?
– Я… Людоед!!!
– Ой! А я… меня Горошинкой звать.
– Нет! Ты – мой ужин сегодня. Ха-ха-ха! – И по пузу себя поглаживает.
Удивилась Горошинка.
– Ты что, голодный, да? Хочешь, я напеку тебе вкусных-вкусных пирогов. Вот целый сноп нажала. И хворосту набрала. Хочешь?
Людоед ногами затопал. Сердится.
– Ты украла мою пшеницу и мой хворост! Здесь всё моё… этот лес. И поле, тоже моё!
– Лес ничей, – Горошинка отвечает. – Здесь вся деревня хворост собирает. А поле моего дедушки. Он это поле ещё по весне засеял. Это наше поле.
– Было ваше, стало наше! При-ва-ти-за-ция… однако. Не слыхала?
– Это как это? – удивилась Горошинка. И глазками захлопала.
– Всё! Хватит болтать! Полезай в мешок, глупая девчонка. Я хочу ням-ням!
Затолкал Горошинку в мешок и на плечо повесил. А Горошинка ещё и советы из мешка подаёт:
– Хворост не забудь. Как ты меня без хвороста будешь жарить?
– Хм? Правду говоришь…
Подобрал Людоед вязанку хвороста и с добычей в лесу исчез. Будто провалился.
Как все людоеды, этот Людоед тоже в пещере жил. Один. Посреди пещеры у него огромный очаг сложен. Над очагом на треноге огромный котёл на цепях висит. И огромная гора костей в углу белеется.
– Вот мы и дома, деточка. Здесь я живу. А это моё логово.
Сбросил Людоед мешок на стол. Пистолеты выложил.
– Ой! Поосторожнее. Ты мне все кости переломаешь!
Захохотал Людоед, заухал.
– Не бойся, глупышка! Я деток люблю. Варёных, печёных, жареных… Всяких люблю! Сейчас мы с тобой огонь разведём. Вот так…
Сунул Людоед вязанку хвороста в очаг и спичку поднёс. Горошинка тогда спрашивает:
– Ты меня с овощами будешь готовить? Или просто так?
– О! Вовремя напомнила… Молодец, хвалю!
Притащил Людоед корзину с капустой, корзину с картошкой, корзину с морковью, с луком. И в мешок вывалил Горошинке на голову. Ладно, увернуться успела. А Людоед по сторонам озирается.
– Где-то мои палки-отбивалки? Куда засунул?
Пока Людоед палки искал, Горошинка серпом дырку в мешке прорезала и наружу выбралась. Спрыгнула на пол и – под стол. В тень спряталась. А тут Людоед идёт-топает. В лапах какой-то футляр держит, узорами расписанный. Положил футляр на стол и командует:
– А ну-ка, палки-отбивалки, сделайте мне из этой девчонки хорошую отбивную. Гоп ля!
Только сказал, крышка сама собой откинулась, и из футляра две палки наружу выскочили. Толстые, тяжёлые, медными шишками усеяны. Над мешком зависли и – давай мешок со всех сторон молотить. Будто сноп на токовище[29].
Сообразила Горошинка, что за палки такие. Сама плачется:
– Ай! Ой! Как больно… ой, больно! Ай, ай, ай! – И замолчала.
