Читать онлайн Герман Шендеров - Аврюша

Жаркое марево, пришедшее с полей в поселок, давило удушливой тяжестью. Хотелось развалиться где-нибудь в тенечке с банкой газировки и какой-нибудь книжкой Перумова или Лукьяненко, но Стрижак с его вечным шилом в заднице призывно махал рукой и уносился вперед по пыльному гравию под стрекот велосипедной цепи. Если Валик с Китом отставали или шли, по его мнению, недостаточно быстро, возвращался и начинал подгонять:

– Ну вы че как мухи вареные! Все пропустите!

Поджарый, в майке-безрукавке, он выглядел едва ли не воплощением мальчишеского лета – обгорелые плечи, шелушащийся нос, свежий фингал под глазом, сбитые коленки и не пойми откуда взявшийся пыльный велосипед. На вопросы о новом приобретении Стрижак важно отвечал: «Где взял – там больше нету».

– Да идем мы, идем, – тяжело отдувался Кит, отирая пот с густо покрытого прыщами лба. – Что там, кино показывают, что ли?

– Круче! – обещал Стрижак. – Уже близко!

Подъехав к очередному участку – с деревянным двухэтажным домишкой, Стрижак резко пригнулся, прислонил велик. Продравшись сквозь кусты, прильнул к забору. Обернулся на приближающихся Валика и Кита, показал руками – мол, бошки к земле. Валик тоже пригнулся, едва не сложившись пополам – по-другому с его ростом не получалось: этакую каланчу все видели за милю, а из-за панамки, на которой настояла бабушка – «иначе солнечный удар схлопочешь» – он напоминал прямоходящую поганку. Бледную поганку – без крема от солнца бабушка на улицу его также не выпускала. Киту, впрочем, было не легче – объемный живот, съевший складками отпечатанный на футболке логотип «Арии» тоже не способствовал скрытности, поэтому к забору Кит подполз едва ли не на четвереньках.

– Ну? И где твое кино? – пропыхтел он, борясь с одышкой.

– Тихо ты! Вот, сюда смотри! – и ткнул пальцем в длинную вертикальную щель между двумя листами профнастила, из которых состоял забор.

Прильнув к щели, Валик устремил взгляд на неухоженную лужайку – туда, где между теплицей и обобранной едва ли не под корень клубничной грядкой что-то белело на траве. Рядом втиснулся Кит, прильнул своими окулярами к щели; тяжело пахнуло потными подмышками, но Валик даже не поморщился, захваченный зрелищем.

Любчик, безмятежно загоравшая у себя на участке красавицей не была. Скорее, даже наоборот – преждевременная рыхлость ляжек, складка на животе и раздражение от бритья в подмышках и на внутренней стороне бедер не добавляли ей очков. Но для двух тринадцатилеток и недавно справившего четырнадцатилетие Стрижака Любчик являлась самым настоящим секс-символом их небольшого дачного поселка – сколь желанным, столь и недостижимым, ведь ей уже было семнадцать.

Краснея от смущения, Валик бесстыдно ползал взглядом по пергидрольной шевелюре, растопыренным пальцам над стоптанными пятками; по распластавшимся, будто сплющенным под собственным весом грудям и, конечно же, по темнеющей над трусами купальника «блядской дорожке», уводившей мысли Валика в какие-то совсем не приличествующие воспитанному мальчику дебри.

– Она в лифаке? Или нет? – возбужденно шептал Стрижак у них за спинами.

– Не знаю, лямки спущены вроде… – флегматично отозвался Кит.

– Вроде хуй растет на огороде! Отползи!

Стрижак оттолкнул толстяка, но не рассчитал силы и повалился сам в поросшую бурьяном канаву между забором и дорогой. В попытках удержать равновесие, он утянул за собой сперва велосипед, а следом и Валика. Тот, вопреки своему мягкому и уютному прозвищу, сам больше походил как раз на придавивший его велосипед и состоял, казалось, из одних лишь локтей и коленей.

– Ты че, блин, чмо неуклюжее! – с досады Стрижак саданул Валика в плечо.

– Сам т-ты чмо! – не остался тот в долгу и пнул Стрижака в ответ, но попал вместо этого в оглушительно зазвеневший велосипедный звонок. Кит, отлипший от щели в заборе и теперь наблюдавший за потасовкой, вдруг покраснел и вспотел сильнее прежнего, насколь это вообще было возможно, протянул сипло:

– Пацаны…

– Не до тебя, блин… Руку дай!

– Может, я помогу? – раздалось совсем рядом издевательское, с хрипотцой, мурлыканье.

Любчик нависала над забором, навалившись на профнастил внушительной грудью. Лифчик, как выяснилось, на ней все же был, хотя из-за спущенных лямок сидел не слишком плотно, и при желании можно было разглядеть самый краешек ареолы. Разглядывать, конечно же, никто ничего не собирался. Мальчишки, опустив глаза, старательно делали вид, что оказались у Любкиного забора совершенно случайно: сообразительный Стрижак принялся поправлять цепь, сетуя:

– Опять соскочила…

Кит, разгадав намерения приятеля, тоже невпопад ухватился за руль велосипеда и принялся усердно скрипеть тормозами.

– Велосипед сломался, да? – с притворным сочувствием поинтересовалась Любчик. – Щас Вовчик придет, поможет, он как раз здесь, – она обернулась и протяжно, будто корова мычит, позвала: – Во-о-о-ов!

– Валим-валим!

Стрижак, мгновенно бросив свои актерские этюды, рванул велосипед из кювета, запрыгнул на сиденье и, не кладя даже ног в стоптанных шлепках на педали, рванул с места прочь. Следом за ним, кое-как дернул и Валик, широко разбрасывая пятки. Последним с пыхтением бежал Кит, медленно, но неумолимо набирая скорость, точно крейсер-авианосец. Вслед за ними бросился лишь заливистый смех Любки.

Они остановились, лишь когда за их спинами сомкнулись кусты неглубокого оврага, скрывая их от дороги. Кит тяжело плюхнулся наземь там же, где прекратил бег; уселся на задницу и принялся шумно хватать ртом воздух, будто вытащенная на берег рыба. Вспотевшее лицо он без зазрений совести вытер изображением Кипелова на застиранной футболке. Музыкант тут же потемнел, пропитавшись влагой. Валик обмахивался панамкой, вслушиваясь – не разносится ли над поселком рокот Вовчиковского «Урала»? Стрижак, сам явно на мандраже, виду не подавал – наоборот, с нарочитой ленцой спешился, оперся на тощее деревце и завертел в пальцах мятую сигарету.

– Видали?

– Че в-видали? – недоуменно спросил Валик.

– Ну, как она на меня смотрела? И подмигнула еще.

– Ой, не гони, не п-подмигивала она т-тебе.

– Подмигнула. Кит, скажи!

Тот, не в силах говорить, покачал головой.

– Да блин! Вы че-то рванули, ну я за вами…

– Кто рванул? Ты первый дернул, только п-п-пятки сверкали! – возразил Валик.

– Слы-ы-ышь! А за базар ответишь?

– Да ты уже по ходу ответил, – хрипло хохотнул Кит, кивнул на фингал под Стрижаковским глазом. – Дома? Или опять со старшаками сцепился?

– А ты че, впрячься за меня решил? – набычился Стрижак, явно не желая развивать тему. Подкурил сигарету. Валик тем временем отломил себе две веточки – бабушка могла учуять табак, и тогда сидеть ему в четырех стенах все оставшиеся до конца лета четыре дня, пока не приедет мама и не заберет в город. Кит же не курил – в семье Холодцовых балом правил некий странный культ здоровья, чье основное правило гласило: все, что приносит удовольствие – вредно для организма. Питались они исключительно невкусно и неаппетитно – так что было даже непонятно, отчего и матушка, и сам Кит неумолимо набирали вес. Алкоголь в семье был также под запретом. Весной в доме Холодцовых появился компьютер, и Кит уже предвкушал, как за летние каникулы поднатореет в «Варике», чтобы потом попускать товарищей по игровухе, но родители справедливо рассудили, что молодому организму нужно впитывать витамин D, а не портить глаза перед монитором, и отправили Никиту на все лето к родне по матери. Эти долго не менжевались, сразу предупредили, что ни курения, ни выпивки в доме не потерпят, а для пущего внушения показали племяннику фотографии из медицинской энциклопедии – с легкими курильщика и печенью алкоголика. Впечатленный видом жухлой черной массы, похожей на оплавленный в костре пакет с мусором, Кит теперь почти с суеверным ужасом глядел на то, как Валик зажимает сигарету обломанными ветками – на манер китайских палочек – и неуверенно набирает дым в рот.

– Взатяг кури! А то рак губы будет! – наставлял Стрижак. Валик затянулся, и его мгновенно согнуло в приступе кашля. Кит неодобрительно буркнул:

– Вообще-то каждый десятый курильщик умирает от рака. Неважно, губы или легких.

– Кто не курит и не пьет – тот здоровеньким помрет! – парировал Стрижак. В его семье вопрос здоровья стоял совсем не так остро. Скорее, даже наоборот. Именно поэтому после очередного запоя Стрижака-старшего, мать в охапку сгребла сына и забрала его на дачу, пока «все не уляжется». Или хотя бы, пока не начнется школа.

Пацаны развалились на поваленном бревне, наслаждаясь сигаретой. Или – в случае Кита – наслаждаясь тем, что не нужно ни от кого улепетывать по тридцатиградусной августовской жаре. Адреналин схлынул, остались только возбуждение и врезавшаяся в мозг картинка: навалившаяся на забор внушительным бюстом Любчик и видневшиеся над неплотно прилегающим купальником ареолы ее сосков.

– Я тут слыхал, – будто невзначай обронил Стрижак, – что старшаки ее на хора за спасибо ебут.

– Кого? – оживился Кит.

– Мамку твою, блин! Любку, кого же еще?

– А на хора – это к-как? – спросил неискушенный Валик.

– Это типа по очереди.

– И че, п-прям за спасибо?

– Ну-у-у… Не прям за спасибо. За бутылку там или еще какой гостинец.

– Тебя скорее Вовчик выебет. Не за бутылку, а просто так, – с хрюкающим смешком осадил его Кит.

– Реально, Андрюх, – поддакнул Валик. – Т-то старшаки. А на малолеток вроде нас она и не п-посмотрит.

– Посмотрит. И не только посмотрит. Тут просто подход верный нужен. – мечтательно протянул Стрижак, поправляя шорты. – Надо ей такой, понимаешь, «гостинец» подогнать, чтобы отказать не смогла.

– Какой?

– Ну не знаю, вискарь какой хороший там или ром…

– Ага. «Шато пальто» сорок пятого года. – схохмил Кит. – В местном сельпо кроме водяры ничего нет. Да и откуда денег взять?

– Мне бабушка п-пятьдесят рублей дает в неделю, – нерешительно протянул Валик и снова закашлялся.

– На свой полтинник иди себе чупа-чупс купи, рот тренировать.

– Пошел ты! – огрызнулся Валик.

– Слышь, погодь, – оживился Стрижак, – Ты говорил, у твоей бабки ключ от соседней дачи есть, теть Таниной, чтоб приглядывать.

– И че?

– Хуй через плечо! Можно там пошариться…

– Ага, чтоб п-п-потом на меня подумали? Да и хер ли там брать? Банки с огурцами?

– Тоже верно, – наморщил лоб Стрижак. – Вот был бы у нас в поселке кто-то с деньгами, не сильно прижимистый и чтоб на дачу заезжал раз в неделю, на выходные. И чтоб полный бар алкашки, чтоб никто даже пропажи не заметил…

– Ты это к чему? – насторожился Валик. Кит тоже начал догадываться, о ком речь и аж покраснел от такой дерзкой мысли. Чтобы занять руки, снял очки и принялся протирать их толстенные линзы потной футболкой, оставляя разводы.

– Ну а че? Он же здесь реально наездами. Я как раз с утра его брабус видел, он в город уезжал. Значит, до выходных не появится. А у него бар – вы бы охуели…

– Тебе-то откуда знать? – перебил Кит.

– А ты во мне пиздабола, чтоль, увидел? Я мимо проходил, а он с сумками. Говорит, мол, малой, подмогни занести, а то шофер на больничном. Ну я, не будь дурак, сразу все прочекал. Там хата – закачаешься. Красное дерево, картины, жратвы полный холодос…

– Значит, он там все-таки живет, – резонно заметил Кит.

– Да не, там какой-то хек мороженый или минтай, под крышечку…

– Зачем ему? Кошаков подкармливать?