Он приоткрыл один глаз. В нём не было ни благодарности, ни страха. Только тупая ненависть. Я уже знал, что разговор будет долгим. Но в этом-то я был хорош. Как палач с бархатной петлёй, я умел вытянуть душу через рот. Медленно, спокойно, и без крика.
– Ну что. – сказал я, устраиваясь поудобнее. – Рассказывай. Кто вас нанял, зачем вам тёмный, и самое главное, откуда вы знали, где искать?
Он молчал, но я не спешил. Мы только начинали.
Он поднял на меня глаза, и на секунду в них мелькнуло что-то… Точно не злость. Скорее упрямство, перемешанное с презрением. Таким взглядом могут одарить пса, который гавкнул не на того прохожего. Он усмехнулся, криво, с натугой. Не знаю, приходилось ли ему сдерживать боль, а может, просто отвращение к самому факту, что его держит в живых кто-то вроде меня.
– Ты, наёмник, – процедил он сквозь зубы. – встрял не в своё дело. Но раз уж ты теперь с ним, с этим тёмным ублюдком… то и умрёшь вместе с ним. Драх-нат лийрэк! – закончил он, шипя странное слово, и тут же сплюнул мне под ноги.
Молча смотрел я на него секунду, может две. Слово прозвучало чуждо, не просто незнакомо, а как из иного измерения. Оно цеплялось за уши, как заноза под ногтем, и внутри меня что-то дрогнуло. Но я остался спокоен. За годы работы научился отличать театральные угрозы от настоящих. Правда, эта угроза звучала… чересчур уверенно. Но я не дал себе показаться.
– Для своего возраста ты чертовски агрессивен. – ответил я спокойно. – Ты уверен, что это я встрял в неприятности? Потому что, насколько я вижу… из нас двоих – именно ты связан и сидишь у костра, как дичь в капкане. А я вот свободен. Хожу, дышу, говорю… и у меня все части тела пока при мне.
Я присел ближе, чтобы видеть его глаза. Чтобы каждое моё слово вошло в него, как гвоздь в гнилую доску.
– Так вот. Дам тебе ещё один шанс. Один. Запоминай. Говори, кто тебя нанял и зачем вам тёмный?
Он просто смотрел на меня молча, и глаза его потемнели от ярости, холодной и мерзкой, как подземная река. А потом он заговорил хриплым голосом:
– Да чтоб ты сдох, пес наёмный. Пусть черви из тебя пьют. Пошёл ты… и всё твоё племя вместе с тобой.
Вот тут мне уже перестало нравиться. Я вскочил, резко, хватая его за ворот рубахи и поднимая так, что ноги его слегка оторвались от земли. Глаза мои горели, как угли, я чувствовал, как закипает внутри. Я наклонился к нему, почти прикасаясь лбом к его лбу.
– Слушай сюда, щенок. Думаешь, я впервые допрашиваю кого-то вроде тебя? Думаешь, мне в первый раз приходится ломать упрямца? Я могу сделать с тобой такое, что ты сам станешь умолять о быстрой смерти. Я из тех, кто не задаёт лишних вопросов. Я просто ломаю. Понял?
Он не испугался. Наоборот, надменно он улыбнулся. Улыбнулся, как безумец, что знает, что уже мёртв.
И прошептал:
– Эртах морл ир'тхан…
Я даже не успел отреагировать. Слова были быстрые и рваные. В тот же миг на его лбу засветился кроваво-красный символ. Круг с перекрестьем, исписанный странными знаками. Он вспыхнул, как печать, и затем…
ВСПЛЕСК.
Голова мага исчезла. Она взорвалась. Но не как огненный шар, а как лопается мыльный пузырь. Кровь, мозги, куски черепа – всё это полетело в стороны, как ошмётки от недоваренного супа, брошенного в стену. Один особенно неприятный кусок попал мне прямо в губы. Я отшатнулся и сплюнул, смачно, но было поздно. Мерзкая вязкая жижа уже касалась языка.
