Москва, 1990е
На кафедре с отцом работал его коллега, Антон Беззубов, худой, высокий, и нескладный, с копной вечно находящихся в адском беспорядке черных волос, в огромных роговых очках. Но был он потрясающе обаятелен и общителен, рассказчик, балагур, шутник, знал примерно миллион анекдотов и историй, которыми бесконечно со всеми делился, ко всему прочему любитель выпить, после чего Антона частенько тянуло на приключения, и вследствие всего этого он регулярно влипал во всякие истории разного пикантного свойства. В довершении всего он обладал очень неплохим голосом и вполне сносно умел лабать на гитаре.
Конечно, Антон всегда был в центре внимания как коллектива, так и любой компании, в которую попадал. Никто не мог лучше его заинтересовать любое количество людей – будь то защита диссертации, застолье в честь этой защиты, заседание кафедры или посиделки компанией на кухне. Он просто и естественно брал на себя роль тамады за столом или секретаря заседания – и так же с легкостью справлялся с этой ролью.
Несмотря на невзрачную внешность, Антон пользовался бешеным успехом у противоположного пола, ведь, как известно, женщины любят ушами и любят посмеяться. Но неспокойного Антона было невозможно затащить не то, что в семейное гнездо, а хотя бы в омут длительных отношений.
Маму и папу Антон знал еще со студенчества. Говорят, у него был роман с матерью, но продлился недолго, две такие яркие и активные личности вместе быть не могли никак. Отец же всегда был уравновешенным, рассудительным и спокойным человеком, как штормовой якорь ведущий их верным курсом в бурю и как генакер таща их в спокойном море.
Много раз они после того, как из дома разойдется шумная компания, втроем ловко убирали со стола, складывали его и принимались обсуждать произошедшее, будущие встречи и поездки – планировали отпуск или выходные на даче и расходились, только когда заканчивалось спиртное. Сколько ни просили мои родители остаться ночевать, Антон неуклонно отказывался и уходил искать приключения в ночь, чтобы утром (ну как утром? После обеда скорее) ими взахлеб делиться.
Конечно Антон был слишком ветреным и неусидчивым, чтобы заниматься наукой. Как он смог дотянуть до мэнээса непонятно, все удивлялись этому факту. И до начала 90-х отец постоянно со вздохом говорил ему:
– Тоха, ну что ты болтаешься, как говно в проруби, напиши уже наконец диссер да защитись уже! И на очередь на квартиру встанешь, и зарплату повысят.
Он постоянно отмахивался или филигранно отшучивался – мол успеется еще! Зарплаты мне хватает, а в общаге веселее! Отец качал головой, а мама всегда была в стороне от таких разговоров.
Когда же началась перестройка, Антону стало совсем не до науки. Он продолжал числиться на кафедре только чтоб сохранить место в общаге, а сам постоянно либо где-то халтурил, либо был в поиске халтуры. Оно и понятно – у нас была семья, бабушка с дедушкой, которые нам помогали, и которых надо было поддерживать, дача и крыша над головой. Антону, парню из-под Тулы, без родственников в Москве приходилось гораздо туже.
Дневник, Большой Невер 1930е
Через 2 недели я сошел с поезда в Большом Невере.
В поезде сменилось попутчиков 10, не меньше. Были старатели, угощавшие коньяком и икрой в вагоне-ресторане, были и несчастные, бежавшие от голода в Сибирь на заработки, которых я из жалости подкармливал из своих скудных командировочных. Я прочитал половину вагона-библиотеки, наблюдал агитаторов с листовками и плакатами, просвещающих в таежной глуши преимущества Советской власти, недоступные местным неграмотным сибирским крестьянам, мылся в вагоне-бане на полузабытом полустанке, помогал чинить паровоз как мог, когда перемерзли патрубки на 45 градусном морозе.
