– Но выбирать «надо» – скучно.
Дед поднялся, срывая яблоко с нижней ветки. Плод хрустнул, брызнув соком.
– Начни с малого. Завтра вместо трёх часов в играх – два. Один потрать на то, что страшит. Например… – уголки его глаз сморщились в усмешке, – пригласи ту рыжую из параллели на матч.
Мальчик покраснел, будто закат пролился ему на щёки.
– Откуда ты…
– Самоконтроль это видеть корень, а не сорняки, – бросил дед, направляясь к дому. Его кардиган сливался с сумерками, а шаги растворялись в шелесте листвы.
Пол остался под яблоней, сжимая в руке нож. Экран телефона погас, отразив в себе первую звезду. Где-то вдалеке прокричала сова, будто напоминая: выбор всегда начинается с тишины.
Кабинет отца напоминал бункер, вырубленный в толще времени. Звукоизолированные стены поглощали даже шепот, портреты предков в позолоченных рамах следили строгими взглядами, а на стеклянном столе, холодном как биржевые графики, лежал макет небоскрёба – игла из хрусталя и стали, пронзающая облака. Отец, в костюме, сшитом под заказ в лондонском ателье, поправил галстук с узлом, затянутым так туго, будто это удавка для собственных сомнений.
– Ты знаешь, почему наши прадеды строили банки из гранита? – его палец постучал по стеклянной столешнице, словно отбивая такт вековой традиции. – Не из-за красоты. Гранит нельзя взломать.
Пол, вертевший в руках телефон, уронил гаджет на стол. Экран треснул, как его подростковое равновесие.
– Завтра ты едешь в Шаолинь. На всё лето.
– В Шаолинь?! – мальчик вскинул голову, будто получил пощёчину. – На кой он мне сдался?
Отец никогда не просил. Его приказы висели в воздухе, как лезвия гильотины. Но сейчас в голосе, обычно холодном как слитки в хранилище, дрогнула нота, которую Пол не слышал никогда – тревога.
– Ты силён в числах, но слаб духом, – он разглядывал сына, словно оценивая актив с сомнительной ликвидностью. – Линь Шэн Лун научит тебя побеждать.
– Побеждать? – Пол фыркнул, откинувшись на кожаное кресло. – Я, потомственный финансист, должен учиться у какого-то там монаха?
Отец провёл рукой по кейсу из крокодиловой кожи. Защёлка щёлкнула, обнажив клинок. Лезвие блеснуло под светом люстры, выхватив из полумрака гравировку: «Побеждай, не обнажая меча» на старояпонском.
– Лю Вэй рекомендовал тебя мастеру. – Палец скользнул по надписи. – Линь Шэн Лун постиг не только технику меча, но и стратегию Миямото Мусаси.
– Мусаси? Тот, что писал про «путь воина»? – Пол закатил глаза, щёлкая треснувшим экраном. – Пап, это же сборник метафор! Драться палкой против катаны? Просто смешно.
Кейс захлопнулся с грохотом, заставив вздрогнуть портрет прадеда-банкира.
– Мусаси выиграл 60 поединков, потому что видел мир как шахматную доску! – Голос отца врезался в тишину, как клинок в плоть. – Ты научишься видеть слабости раньше, чем их используют против тебя. Понял? Настоящая битва – за контроль над собой.
Пол втянул голову в плечи, вдруг ощутив себя тем самым гранитом – непробиваемым снаружи, но трещащим внутри.
– Собирайся. – Отец повернулся к окну, за которым плыли огни мегаполиса. – Мастер не терпит опозданий.
В отражении стекла Пол увидел, как его лицо на миг исказилось – словно маска благополучия дала трещину. Где-то внизу, в двадцати этажах под ними, гудел город, живой организм, пульсирующий сделками и обманом. А он ехал туда, где учат слышать тишину между ударами сердца.
