Баграмян: От Рядового До Маршала - страница 4

– А я вообще очки дома оставил, святой отец, – сказал он с ноткой протеста. – Кто же знал, что с бумагами придется разбираться?

– Ну-у, Вараздат, – протянул партиец, – ты там просто имя черкни.

– Или хотя бы крест поставь, – тихо добавил церковник.

– Эээ, святой отец, у вас на уме одни кресты. Чего же Бог о нас забыл- то? – сказал Вараздат, взял перо и подписался красивым почерком. Казачий офицер следил за ним, надув губы, потом чуть склонил голову, разглядывая в сумерках армянскую подпись.

– Ну никак не привыкну к вашим буквам, братья. Но красиво очень.

– Есаул, это же пятый век, – вставил гордо Акоп.

– …Священник Маштоц нам создал алфавит, – все так же тихо продолжил святой отец.

– Да, да, он ещё тут школу открыл, Амарас. Звучит-то как – Амарас! – пытался усилить впечатление землемер. Казак чуть кивнул головой и пока Акоп искал другие приемы для агитации, Вараздат своим замечанием все карты ему спутал.

– Маштоц 36 букв написал.

Акоп поперхнулся: Какие 36? Все 3913.

– Ну, это потом стало 39. Ты чего путаешь?

– Это я путаю? Да я в Венеции учился. В Европе.

– Явно не армянской грамоте там тебя учили.

– Да если бы я не забыл очки, я бы тебе показал грамоту.

Чардахлинцы начали сумбурно между собой спорить, уже забывая про бумаги. Кто-то кого-то толкнул. Подъесаул чуть растерянно улыбнулся.

– Ладно, ладно, братья. Я же только сказал, что красиво.

– А чего он говорит?

– А ты чего говоришь?

«Ну не можем без этого», подумал Ованес, глядя в их сторону. «Сошлись вместе, чтобы умереть за далёкий Эрзерум, и при этом дерутся с соседом». Тут Ованес заметил, что Армо что-то говорит.

– Ну как новая работа, Ованес? Как железная дорога?

Баграмян вздохнул, потом глянул куда-то высоко, в сторону колокола. Ветер закружил желтеющие листья, где-то цикады начали стрекотать.

– Очень много перевозок, Армо. Случаются сбои, у генерал-квартирмейстера все больше проблем. Я назначен техником-практикантом на 9-й участок и через нас идут составы в Турецкую Армению, – он посмотрел на юного друга. – Я вот уже начал разбираться в пушках, Армо, а в тот день видел аэропланы Сибирской эскадрильи. Думаю, у воздухоплавания большое будущее. И у вездеходов-танков тоже. Техника, понимаешь? Все меняется. Скакуны скоро забудутся и на смену придут вездеходы.

– Аэропланы, танки… что такое танки, Ованес?

Баграмян вслушивался в звук вечерних цикад. До 15 года их «концерт» казался каким-то радостным, а сейчас уже нет. После майской победы в осаждённом Ване осенью, наконец, пришли новые, радостные вести: на склонах горы у Средиземного моря горстка армян выстояла против целой турецкой армии…

– Что такое танки, Ованес?

«Вот он, ответ на вопрос – что делать. Нужно сопротивляться… Другого не остаётся», – думал Ованес, глядя в сторону колокола на склоне.

– Ованес…

– Как тебе объяснить, Армо? … Ну вот представь коня, но большого, ну как слона… Коня и слона…

Ованес вдруг резко замолчал, повернул голову в сторону добровольцев. Акоп и Вараздат подписались и отошли в сторону. Акоп сел на корточки и сухой веткой водил по земле, рисуя буквы. А Вараздат – руки в бока стоит у него над головой:

– «Нэ» это 17, правильно? Потом «шэ» 18-я буква, «во» это, стало быть, 19-я..

– Ну и почерк у тебя, Акоп, – покачав головой изрек Вараздат, – Ничего себе Италия, как будто ворон прошёлся по земле. В 5 веке «во» не было.

– Ты сам где в 5 веке был? Откуда знаешь? Не перебивай.