Баграмян: От Рядового До Маршала - страница 7

источник: podvignaroda.ru

А в 1914-м нас перебросили в персидский порт Энзели, откуда мы двинулись в сторону Хамадана. Там на меня аскяр напал и ударил ножом. Хорошо, что подоспел мой командир Болотницев, которого все по-дружески звали Савельич. Первый бой и там же первое ранение, но не будь унтер-офицера Савельича, не было бы и маршала Баграмяна…

Мы шагали в день по 30 вёрст и более, в сторону земель, которые потом назовут Ираком. Как-то остановились попить у родника и увидели на скале клинопись. Я потом часто вспоминал эти загадочные каракули. Местные говорили, что они выбиты царём 25 веков тому назад.17 Чего хотел сказать потомкам Дарий? Я ходил по степям и думал об этом. Наверное, для того, чтобы не думать о вещах грустных…

Я не знаю, как давно армянский народ начал жить на своих землях, историки все спорили и мнения их разнились веками. Но похоже, в будущем, когда напишут новые книги, они сойдутся во мнении, что конечной датой стал год 1915-й. Неужели мы останемся в памяти, как народ с великим прошлым и печальным концом в 1915-м? Я старался думать о клинописи…

Когда мы выбили турок из Касри-Ширина, я был отмечен за храбрость в рукопашном бою. В тот день мне руку перед строем пожал сам генерал Павел Мелик-Шахназаров из славного рода карабахских князей.

Но занять Багдад так и не удалось. Турки под командованием дяди военного министра Энвера – Халила паши и немецкого военачальника фон дер Гольца побили англичан в Месопотамии18. После капитуляции британского генерала Таунсэнда в осаждённой крепости Кут Османская армия перебросила все силы против русского корпуса, и Баратов от наступления перешёл к обороне.

Знойным летним днём 1916-го я рыл окоп для наших оборонительных рубежей, когда меня вызвал Савельич. У него сидел Коля Перелыгин и заполнял какую-то бумагу. Он мне втихаря подмигнул. Болотницев будто пропеллером крутил у лица влажным полотенцем пытаясь создать видимость ветра, и говорил со мной. Из верхней одежды выше пояса на нем ничего не было. Июль… Ирак!

– Заходи, Ваня, – сказал он.

У него голос хриплый, как у строгого дяди, и глаза какие-то суровые, но это обман – Савелич добрый, во всяком случае для своих подчинённых.

– Баграмянц, тут требуют кандидатов для отправки в Тифлис, в школу прапорщиков, – сказал он, поглядывая то на меня, то на спасительное полотенце. – Выбирают тех, кто показал себя в боях, а ты вот в Касри-Ширине отметился, да и генерал Шахназаров за тебя ручается. Хочешь стать унтер-офицером?

Коля опять мне подмигнул с угла:

– Савельич, ну к чему вопросительные знаки? Как можно Ване такой вопрос задавать? – бросил он со стороны.

– Ну вот и ладушки. Только вот, молодые люди, до Энзели топайте пешком. У меня для вас Сибирской эскадрильи тут нету, – сказал Савельич и отпустил как паровоз: – оох жарааааа!

– Господин Болотницев… Савельич, – растерявшись от радости, сфальшивил я. – Мы же это все уже прошагали. От Энзели досюда и ещё там… Ну, а теперь потопайем с Колей назад, какие проблемы?

Болотницев, на секунду забыв о жаре, посмотрел на меня сурово.

– Чего ты замешкался? Какой я тебе господин? Сейчас июль, Ваня, по дороге обратно разницу поймёшь.

Савельич был прав. В летний зной мы с Колей прошагали 750 вёрст обратно до Энзели, и какими же они показались долгими, эти версты в жуткую жару…

По ходу я был откомандирован в Армавир, на службу в составе маршевого эскадрона – так пехотинец Баграмян стал кавалеристом Баграмяном. Армавир, названный, кстати, в честь древней армянской столицы, недавно официально стал городом и быстро развивался, здесь строили железную дорогу. Заодно я окончил там армянскую гимназию, вернулся в Тифлис и в феврале 1917-го поступил таки в школу прапорщиков. Это было, наверное, последним поступлением в имперские военно-образовательные учреждения – через несколько дней империи не стало: Николай II отрёкся от престола.