Баграмян: От Рядового До Маршала - страница 8

В 1917-м, когда я заканчивал учёбу в звании корнета, Кавказский фронт растянулся на тысячу километров. На севере мы вышли к черноморскому побережью Трапезунда и гнали турок в сторону порта Самсун. Линия фронта загибалась у Эрзинджана, тянулась к Ревандузу и далее в Персию. Эрзерум и Ван стали тылом, а Юденич говорил о походе на Стамбул. Судьба Османской Турции, этого «больного человека Европы», веками угнетавшей десятки народов от Африки до центра Европы, погубившей миллионы христиан и всю Византийскую цивилизацию, казалось, окончательно предрешена. Двуглавый орёл Константинополя, отрубленный ятаганом почти 500 лет тому назад, должен был быть водружен обратно, как знамя великой России над Царьградом.

Но помощь туркам пришла. И как же больно мне, армянину и солдату русской армии, писать вам эти слова, помощь пришла тоже из России.

Когда-то на Елизаветпольской железной дороге мы трудились, чтобы доставлять имперским дивизиям оружие, обмундирование, сахар. Но один клич «домой» из революционного Петрограда – и солдаты бросили оружие и ушли домой. Революция изнутри развалила непобедимую до того армию, в том числе и Кавказский фронт с её 12-ю дивизиями, из которых к ноябрю 17-го осталась в лучшем случаи четверть. Движение поездов стало односторонним: с фронта в тыл. Солдаты уходили сотнями, потом тысячами, потом десятками тысяч, а навстречу этой лавине шёл маленький ручеёк добровольцев из России, Европы, Азии, Америки. Наступать мы уже больше не могли, и лишь в бинокль смотрели, как разгромленные турецкие части приходят в себя, набирают солдат из местных мусульман, посылают лазутчиков.

С уходом русских в тылу стало неспокойно, в ночное время мусульманские банды нападали на христиан. Было ясно: их подстрекают из Стамбула.

И скоро турок начнёт наступать…

Я командовал кавалерийским отрядом из 20 солдат. В пасмурный мартовский день мы двигались в сторону Эрзерума. Разбили лагерь в селении Хорасан (это не тот Хорасан, o котором потом напишет Есенин), когда один из моих солдат, который лежал в госпитале в Тифлисе, начал жаловаться, дескать, там по городским бульварам гуляют молодые ребята, сыновья купцов, которые не очень хотят идти на войну. «Они там, а мы тут, – досадовал солдат. – Каково вам, а? Тут нас окружают турки, там их окружают любезные дамочки… Это почему так?»

Я стоял в углу и заметил, что многие покивали головами.

– У меня два ранения, корнет, – продолжал сетовать солдат, – отвоевал уже свое! Поря бы поменяться местами с тифлисскими патриотами.

Я так и не понял как именно, но легендарный воин, генерал Андраник19 узнал о разговорах в нашем эскадроне. Утром меня позвали к нему.

Бывает в жизни миг, который меняет тебя, добавляет кусочек в мозаику твоего «я», но ты в тот момент этого еще не понимаешь. Осознание, что именно с той самой секунды ты чуточку другой, приходит со временем, а иногда не приходит никогда.

Когда я вошёл к Андранику, этот орёл гор с суровым взглядом, хрипловатым голосом, большими руками и знаменитыми усами подошёл и… ударил меня. Только вот не знаю, что меня поразило больше: его оплеуха или его взгляд.

– Корнет Вано, что это у тебя в эскадроне творится? – спросил он.

– Что, генерал? – только и смог вымолвить я.

Генерал Андраник Озанян

– Вчера пал Эрзерум, теперь каждый солдат на счету, а твои кавалеристы не хотят идти в бой… – он тяжело вздохнул.