Бар «Сломанный компас» - страница 18

Он отвёл взгляд, кашлянул, чуть отстранился. И вот тогда я рискнула.

– Слушай… А можно спросить?

– Уже страшно. – усмехнулся он, но всё равно кивнул.

– Вчера… когда Лив пропала из виду. Ты… не просто испугался. Ты сломался на секунду.

Он опустил взгляд. Сжал челюсть.

– Я не люблю говорить об этом.

– Я не прошу. Просто… если хочешь. Я тут. Не только для пирогов.

Он замолчал. А потом, внезапно, сел на табурет у окна. Взялся за чашку с кофе, которую я машинально поставила рядом.

– Мать Лив. – начал он. – Она ушла. Просто однажды утром… оставила её на пороге. С запиской. “Ты справишься. Ты всегда справлялся.” И всё.

Он не смотрел на меня. Только на кофе.

– Ей тогда было три месяца. А я только вернулся. С Афгана. Голова – к чертям, сердце – ещё хуже. А тут этот свёрток, который орёт и дышит. И который никто больше не хочет.

Моя грудь сжалась.

– С тех пор я… держу её так близко, как только могу. Даже когда злюсь, даже когда устаю. В войне мы не знали кто останется завтра, и кто нет. Я всё ещё боюсь, что однажды снова открою дверь – и её не будет. Как тех кого я когда называл родными. Или я не успею.

Он перевёл взгляд на меня. Впервые – открыто.

– Поэтому я вчера сорвался. Это не про бар. Не про пьяного идиота. Это про то, что ты – в этом городе только начинаешь жить. А я… я в нём живу слишком долго, чтобы не знать, что всё может поменяться за секунду.

Я сделала шаг ближе. Осторожно. Как будто могла спугнуть.

– Роман… ты не обязан делать всё один.

Он посмотрел на меня так, будто впервые услышал это в жизни.

– Я всегда делаю всё один.

– Ну, может, пора это изменить.

Молчание. Только наше дыхание.

И в этот момент духовка пискнула, объявляя, что мир спасён. Или хотя бы пирог.

– Садись. – сказала я, поставив перед ним тарелку с моим пирогом.

– Ты уверена, что он съедобный? – Роман усмехнулся, но уже с вилкой в руке.

– Слушай, если после него ты потеряешь сознание – я точно скажу, что это из-за стресса. Не из-за моего кулинарного таланта.

Он откусил. Прожевал. Молча. Я напряглась.

– Ну?

Он кивнул, будто удивлён.

– Он… охрененно вкусный.

– Конечно, блин! Я целое утро билась с тестом. – Я уселась напротив и потянулась к чайнику. – Чай?

– Угу. Без сахара.

– Ты скучный.

– Ты дерзкая.

– И это прекрасно уравновешивает нас. – подмигнула я.

Он хмыкнул. Слегка улыбнулся. И, чёрт, это было опаснее, чем когда он злится.

Мы ели в тишине. Но не в неловкой. А в той самой – домашней. Когда слова не нужны. Когда просто хорошо.

– Лив тебя полюбила. – вдруг сказал он, не глядя на меня.

– Ага. Она крутая. И, кстати, я сказала ей, что ругаться можно только после восемнадцати. Так что будь готов, что она начнёт морально воспитывать и тебя.

Он фыркнул.

– Это будет новый опыт.

– Ты же понимаешь, да? – Я посмотрела на него. – Ты ей пример. Даже если тебе кажется, что ты ломаешься внутри, она этого не видит. Она видит только тебя. Сильного. Надёжного. С пирогом.

Он долго молчал. Потом встал. Подошёл к раковине. Поставил кружку.

И повернулся ко мне.

– Ты пугаешь меня, Лея.

– Чем?

– Тем, что ты здесь. Не в смысле в доме. А в моем мире. – Он пожал плечами. – Слишком быстро. Слишком.

– Я просто пеку пироги, помнишь? – шепнула я, вставая ближе.

Он посмотрел на меня. Внимательно. Будто запоминал.

– Спасибо, что выслушала.

– Всегда. – И прежде чем я успела сказать ещё что-то, он уже был у двери.

– До завтра, – бросил он, не оборачиваясь.