Через некоторое время в тусклом подрагивающем свете факелов появился тахара. Его руки сковывали кандалы, скрепленные длинной толстой цепью. Этот представитель, пожалуй, самой миролюбивой расы ученых-историков не был похож на своих сородичей. Вместо могучего глиняного голема, он напоминал иссушенную мумию с крупной каменной головой. Бедняга тянул за собой небольшую повозку, нутро которой бряцало и позвякивало под широким полотном грязной мешковины. Тахара сбросил серое покрывало на пол. В тележке располагался объемный пузатый чан и груда деревянных мисок. Плотный запах стухшего мяса сразу же заполнил помещение. Ловко разлив содержимое металлического бочонка по плошкам, кухарь принялся расставлять сомнительный ужин возле заселенных клеток. Закончив свою работу и не вымолвив ни единого звука, тахара впрягся в телегу и побрел прочь.
Запах от пищи исходил на редкость отвратительный. В мутной белесой жиже плавали разваренные серые хлопья чего-то непонятного, а на дне тарелки оказалось несколько кусков грубо нарубленного вместе со шкурой жира. Аппетит пропал моментально. Ради такого экстравагантного угощения я не решился будить друзей. И посидев без дела в задумчивой тишине еще немного, скоро ощутил, что усталость все же брала свое. Отставив чудовищное варево в сторону, я завалился рядом с Давинти, отвернулся к чернеющей стене и прикрыл веки.
– Эй. Э-э-й. Проснись. Вставай, круторогий. Проклятая ящерица, хватит дрыхнуть.
Я с трудом разлепил глаза. Казалось, что с тех пор, как меня сморила дрема, прошло всего несколько минут, но затекшее правое плечо свидетельствовало об обратном.
– Эй, – вновь послышался тихий голос, а в мою грудь врезался маленький камешек.
Затем еще один. И еще. Я уселся на полу и оперся руками. Присмотревшись, я увидел тонкий силуэт человека, притулившегося к прутьям клетки с противоположной стороны. Хлоп! И мне в лоб прилетел очередной огрызок скальной породы.
– А ну хватит, – рыкнул я и придвинулся к выходу.
Там, довольно осклабившись, прильнув боком к холодному металлу двери, сидел местный завсегдатай – калека Думитур. Старик отложил свой самодельный костыль в сторону и сохранял равновесие, пропихнув изувеченный обрубок локтя промеж решеток.
– А-а-а, – протянул он, – проснулся. Тебя же Варантой кличут? Так ведь всю жизнь проспать можно, Варанта. А у вас с твоими соратниками она ой какая короткая, – старик захихикал.
– Чего тебе? – раздраженно буркнул я.
– Да вот, – задумчиво проговорил Думитур, – решил составить компанию. Подумал, может, ты о чем узнать хочешь, а я ответить смогу.
– Я о компании не просил, – строго буркнул я, сгустив брови.
– Муторно мне в уединении, понимаешь, драконья ты голова? – спешно ретировался старикашка. – А там, кто знает, когда вас на куски порвут, да как скоро здесь появятся новые собеседники.
На лице сморщенного вояки появился проблеск сожаления.
– Ладно, – вздохнул я и устроился поудобнее, – давай потолкуем.
– Хорошо-хорошо, малыш, – радостно загомонил Думитур. – Ты мне сразу понравился, броктар. Есть в тебе что-то, – он задумчиво цыкнул, – иное, что ли… Только никак не определю, что именно. Не похож ты на остальных. Знал будто, что ты-то не откажешь преклонным годам во внимании.
Я промолчал.
– Вы с приятелями сегодня достойно справились, – похвалил он. – Давненько я такого не видывал. Хороший бой. Оба боя, – поправился старец. – Сплошная радость для почти слепых глаз, почти отправившегося к корням воина. С выдумкой, слаженно, зрелищно, без страха. Можно подумать, что вы таких тварей на завтрак кушаете, – сухо хохотнул калека.
