– Валентин Иванович!
– Да! – появился на пороге мой старшина.
– Сакура!
– Что за сакура?
– Извините, это я так вишню назвал, по-японски…
– Да… Тяжело тебе будет в России… Ну, пойдем.
Мы подошли к вишне.
– Положи руку на кору, – приказал дядька Валька.
Я положил. Он внимательно посмотрел на вишню, потом на меня, потом опять на вишню… В глазах его ясно определилось глубокое разочарование.
– Что, – заботливо поинтересовался он, – компотик любишь? Вишневый.
– Ага, – как-то сразу сник я.
Валентин Иванович шумно выдохнул, очевидно, сдерживая поток не совсем приятных выражений, и вежливо так сказал:
– До утра время есть. Ищи. Только не путай зеленую ману с синей. И Россию с Японией. А я пойду, посплю.
Следующие три часа провел в сумасшедшем поиске симпатизирующего мне дерева. Между тем, самого уже просто трясло от ненависти к этим тупым плодоносителям. Уже начхать было на их добрые порывы в мою сторону. Хотелось спилить к чертовой матери и улыбаясь, так невинно сказать дядьке Валентину, что, мол, не получилось. Не деревья были уже вокруг меня, а какие-то враги. Обступили, переглядываются, гадость какую-то замыслили… Гранату бы сейчас. А еще лучше бензопилу «Дружба». Подходящее название, как раз по ситуации. Я подумал, что так меня уже давно никто не доставал. И тут же родилась чахлая еще, но с каждой секундой крепнущая мысль. А ведь не только я раздражен. Есть еще чье-то раздражение, которое чувствую. Дошло, что это раздражение деревьев, и не они меня, а я их достал своими бесконечными приставаниями. Тут же яснее ясного стало, что мне, в общем-то, по барабану эти деревяшки. Дело в отражении. Они злятся, а я лишь отражаю злобу в обратку. Тогда возникает вопрос, чего я делаю среди этих злобных адептов фотосинтеза. Я что, аккумулятор для накопления отрицательного заряда? Извините, выхожу из игры. Я отодвинулся в сторонку, потом еще и вдруг… Холод и раздражение исчезли. Посмотрел вниз. Там сжимался комочком маленький кустик. И никакой ненависти деревьев. Мне стало так хорошо, будто я только что вмазал доброй водки и в то же время, гораздо приятнее чем после какого угодно спиртного. Так, словно я опять маленький мальчик и вернулся в свой единственный и неповторимый домик. Не выдержал и сел прямо на траву, рядом с кустом. Глаза закрылись сами собой, и я заснул.
Кто-то резко ткнул в бок. Я открыл глаза. Рядом сидел на корточках задумчивый дядька Валька.
– Значит, папоротник? Очень странно. Что-то не припомню никого, кто бы смог найти с ним общий язык. Даже не знаю, к чему бы это…
Он помог встать. Я шатнулся и чуть не упал. Больно затекла правая нога.
– Ладно, – махнул дядька Валька. – Спокойной ночи. Пошел я домой.
– Спокойной ночи, – отозвался я и медленно захромал к флигелю.
У меня появилась маленькая традиция: заходя в дом, посмотреть в угол, на заветную бутылочку. Сказать по совести, не верил я во всякие там силы, но очень надеялся, что они как-то себя проявят. Отхлебнут или наклейку сорвут. Но, как вы понимаете, ничего такого не происходило.
После вчерашних древесных приключений на работе несколько раз вырубался прямо за столом. Очевидно, еще не стал святым, и ночь без сна пока не компенсировалась духовным пропитанием с неба. Благо, посетителей почти не было. Ход мысли ведь в таких случаях известен. Раз не выспался, значит ночью… с кем-то… Каждому ведь не объяснишь, что медитировал на природу. Опять же, и это могут понять неадекватно… В общем, по дороге «домой» больше всего радовала смутная надежда, что дядька Валька даст заснуть хотя бы в десять вечера.
