Beata Beatrix - страница 11

– Я уверена, – голос Элизабет дрогнул, – «Двенадцатая ночь» – настоящий шедевр.

– Несомненно, – закивала старушка, – а ещё мой сын передал вам это, – и миссис Деверелл протянула Элизабет запечатанный конверт, – если вас не затруднит, прочтите прямо сейчас. Мне нужно будет передать ответ.

Элизабет удивлённо пожала плечами. Быть может, художник прислал немного денег? Это было бы странно, Деверелл платил жалованье исправно, но никогда не переплачивал. Она развернула письмо. Да, его содержание оказалось совершенно неожиданным!

Лаконичными фразами, сухими, как и его характер, Деверелл приглашал её на открытие выставки в Королевской Академии художеств. Его «Двенадцатая ночь» будет там представлена, и Деверелл хотел бы познакомить свою натурщицу с другими художниками. Элизабет свернула письмо и снова положила в конверт. Пальцы её дрожали.

– Я очень польщена, это приглашение… так неожиданно, – Элизабет совершенно растерялась, – но.. но я совсем не знаю, где находится галерея. Никогда прежде не доводилось быть в подобных.. местах. Среди такого общества…

– Ой, да какое там общество, не придумывайте! – махнула рукой миссис Деверелл, – можно подумать, тамошние господа какие-то особенные! В оперетке, верно, бывали? То-то же! Точно такая же публика, шумят, галдят и пытаются предстать перед другими в лучшем свете, особо ничего из себя не представляя.

– Ну вы же не про мистера Деверелла, – улыбнулась Элизабет. Слова старушки немного успокоили девушку.

– Нет, не про него, – такое сравнение любящая мать допустить не могла, – но про остальных я сказала совершенно верно. Придёте, познакомитесь с его друзьями, полюбуетесь на «Двенадцатую ночь». Ведь это справедливо, вы не находите? Почему вы должны трудиться вместе, а пожинать плоды – только Уолтер?

Несколько дней перед выставкой прошли для Элизабет, как в сладком дурмане. Наконец, спустя многие месяцы ожиданий, она готовилась хоть ненадолго вступить в загадочный мир, о котором так долго грезила наяву. Девушка вспоминала всё, что слышала от Деверелла о его друзьях – прерафаэлитах. Элизабет знала, что среди художников их считают бунтовщиками, чуть ли не революционерами. Как можно быть революционером в таком спокойном искусстве, как живопись, Элизабет не понимала – и оттого росло её восхищение перед людьми, чьи жизни занимали вопросы, бесконечно далёкие от повседневной суеты.

Эленора тоже пришла в большое воодушевление, узнав о приглашении. Впрочем, причина её радости была совсем другой.

– Наконец-то! – обмолвилась она зашедшей в гости Лидии, – с нетерпением жду, когда моя девочка найдёт себе хорошего жениха.

Элизабет подшила своё самое нарядное платье. Тёмно-зелёное, в светлую полоску, оно выгодно оттеняло ярко-рыжие волосы и белизну кожи. Перед выходом девушка немного подкрасилась, уложила волосы. Даже простушку меняют в лучшую сторону подобные манипуляции, а девушку незаурядной внешности они превращают в редкую красавицу. Подправив причёску в последний раз, Элизабет от радости закружилась перед зеркалом. Она не была кокеткой, но осознание своей красоты и молодости пьянило её. Предвкушая потрясающий вечер, девушка вышла к своим домашним, и в их взглядах прочитала то же восхищение, что ощущала сама.

– Лиззи, ты такая красивая! – воскликнула Клара, – я тоже такой хочу стать, когда вырасту.

– Да уж, – буркнул Чарльз, рассматривая дочь, – Пусть Генри проводит тебя. Не стоит ходить без сопровождения в таком наряде.