Beata Beatrix - страница 13

– Вы та самая Виола! – произнёс веснушчатый юноша, – Деверелл прятал вас с невиданным упорством. Теперь я понимаю почему, – от пристального взгляда его тёмно-карих глаз Элизабет зарделась.

– Бога ради, Уотерхауз, не смущай девушку, – брюнетка, привлекшая внимание Элизабет, хлопнула его веером, – не обращайте внимания, – обратилась она к Элизабет, – он совершенно неисправим. Меня зовут Эффи, супруга Джона Рескина и друг… для всей этой сомнительной компании.

В ответ на насмешку, со стороны художников посыпались шутки, которые Эффи с лёгкостью парировала. Однако, Элизабет их не слышала. Рескин? Тот самый Джон Рескин? Слухи о знаменитом критике доходили даже до незаинтересованной публики Ковент-Гарден. Признанный знаток искусства, покровитель молодых талантов, приближённый самой королевы! Сколько раз Элизабет встречала его имя в газетах. И вот теперь рядом с ней стоит его супруга и обращается к ней так ласково, будто их не разделяет огромная социальная и культурная пропасть.

– Мисс Сиддал, да вы бледны, – насмешливо заметил Уотерхауз, – Эффи, наверное, на неё так подействовало ваше имя!

– Да, вы правы, – запнувшись, ответила Элизабет, – я много слышала о Рескине ранее. И совсем не ожидала встретить здесь его супругу.

– Где ещё меня встретишь, как не на выставке прерафаэлитов? – рассмеялась Эффи, – Муж без ума от этих ребят и балует их сверх всякой меры. Например, на прошлой неделе он порекомендовал Росетти одному из членов Королевской Палаты. И что вы думаете? Наш умник вдруг сорвался в Италию, и когда он вернётся – одному Богу известно.

– В этом весь Росетти, – вставил Деверелл, – у него великолепные картины но нет ни малейшего чувства долга.

– Вам обязательно стоит с ним познакомиться, – обратилась Эффи к Элизабет.

– Все эти разговоры так непривычны для меня, – произнесла девушка, – На Ковент-Гарден все иначе. Я будто бы попала в другой мир и немного боюсь.

Эффи весело рассмеялась.

– Какое милое дитя! Мисс Сиддал, а я ведь всего на пару лет старше вас! Поверьте, мы всего лишь простые смертные, и бояться нас совсем не надо. А что касается разговоров… мой супруг самый сведущий человек в живописи на всём Альбионе, но, увы, очень утомительный собеседник. Вы это вскоре поймёте.

– Я бы очень хотела.

– Но вы же никого не знаете! – всплеснула руками Эффи, – сейчас я познакомлю вас с остальными.

Эффи познакомила Элизабет с остальными художниками. Как и ожидалось, все они оказались прерафаэлитами. О близких друзьях Деверелла, Милле и Уотерхаузе, она слышала, а вот о Моррисе, Хьюзе и Ханте узнала впервые. С ними были несколько молодых натурщиц, державшихся не в пример свободнее Элизабет.

Девушка молчала, лишь изредка отвечая на вопросы. Она восхищённо рассматривала художников, с наслаждением слушала их речи. Их жизнь казалась ей чем-то удивительным. Подумать только, Хант в свои 25 лет изъездил всю Англию, создавая воздушные акварельные пейзажи. А молодой Милле последний месяц находился в центре внимания критиков. Его картина «Христос в родительском доме» вызвала настоящий всплеск дискуссий – уж слишком домашними и неканоничными казались Иисус и Мария. «Таймс» посвятил Милле целую разгромную статью. Но художника, казалось, это ничуть не волновало.

– Какие они талантливые, – думала Элизабет, разглядывая картины, – куда уж грубым рабочим Ковент-Гардена до этих юношей!

И пусть костюмы у многих были далеко не новые – меткий глаз модистки видел и потёртость ткани, и неровность швов на одеждах, всё же, их манеры значительно отличались от тех, что привыкла слышать Элизабет в своей лавке. Девушка переводила взгляд с художников на картины и видела нежные краски, приятные сердцу пейзажи и замысловатые наряды персонажей из мифов и литературы. Элизабет с гордостью рассмотрела и себя в «Двенадцатой ночи». Переодетая в мужской костюм Виола сохранила явное сходство с девушкой. Это польстило Элизабет. Она вновь взглянула на художников и узнала их спутниц в нескольких картинах.