Beata Beatrix - страница 3

– Как же? Вполне знакомо, – вновь ответила Элизабет, – я буду позировать для этой картины?

– Да, – закивала старушка, – как же хорошо, что вы знаете! Мой сын увидел в вас Виолу. Он очень любит Шекспира, мой Уолтер. Шекспир – это так по-прерафаэлитски! Я уверена, вы сразу войдёте в образ. Кстати, забыла сказать, почасовая оплата гарантирована, о сумме условимся позже, но будьте уверены, мы вас не обидим! Позировать, конечно, надо будет не один день.

– Но как же работа! – воскликнула Элизабет, – хозяйка не допустит моего длительного отсутствия… И родные… Надо с ними поговорить!

– Всегда приходится чем-то жертвовать, – пожала плечами миссис Деверелл, – сколько вам лет, дорогая?

– Девятнадцать.

– В таком возрасте, вы уже вправе сами распоряжаться своей жизнью, – заметила старушка, – с вашей хозяйкой не могу ничем помочь, а вот с родителями, если позволите, встречусь и постараюсь их убедить, если только, – и она внимательно посмотрела в лицо Элизабет, – если только это не способ от меня отделаться. В таком случае, неволить не будем.

Элизабет невольно покраснела.

– Что вы, я вовсе так не думала. Просто я пока как будто до конца не могу поверить вашим словам…  Но я согласна, согласна! – воскликнула Элизабет, неожиданно для себя, – и прошу вас, поговорить с моими родителями. Отец бывает очень суров.

Миссис Деверелл удовлетворённо кивнула головой. Теперь, когда её миссия была выполнена, старушка предвкушала, как обрадуется сын, узнав, что понравившаяся ему девушка согласилась позировать для его картины.

– Что ж, тогда решено. Говорите день и час, когда я смогу нанести вам визит.

Проводив гостью, девушка завершила дела в магазине, погасила лампу у входа – совершенно механически. И только позже, выйдя на Ковент-Гарден, Элизабет осознала, что загадочное предложение может изменить всю её жизнь. Воистину, «пути Господни неисповедимы…» Неужели, миссис Деверелл – ответ на её молитвы?

Ведь она только накануне сравнивала себя с леди из Шалот, обречённой ткать в запертой башне всю жизнь. Каждый день был похож на другой, и ничего не предвещало перемен. Однообразный тяжёлый, но не изматывающий труд, покупки на местном базаре, отдых у домашнего очага с близкими, редкие прогулки с подругами и ухажёрами – серый и тоскливый, но привычный мир – который может в один миг расколоться вдребезги, стоит ей принять предложение миссис Деверелл. Конечно, Элизабет не была так наивна, чтобы думать о мгновенном исполнении всех своих чаяний. Она не питала иллюзий о жизни натурщиц – их не слишком уважали даже в том скромном обществе, в котором она вращалась, а труд их был достаточно утомителен, но всё же… всё же, принятие предложения означало прервать череду одинаковых дней и попробовать нечто совершенно другое, окунуться в неизвестный ей ранее мир. И этот мир казался гораздо ближе к мечтам, чем тот, в котором она прожила все свои девятнадцать лет.

Элизабет шла, не замечая прохожих. Она даже не осознавала, куда направляется, однако, по наитию, двигалась прямо в сторону дома. Снова и снова думала девушка о неведомом мире, с которым ей предстояло познакомиться. У Элизабет не было ни одного знакомого, причастного к искусству. Интересно, какие они – художники, поэты, скульпторы? Похожи ли они хоть чем-нибудь на простых рабочих парней, среди которых она росла? Так ли взбалмошен и непостоянен их нрав? Нет-нет, они, наверное, совсем другие – ведь каждый день они соприкасаются с искусством, а для мечтательницы Элизабет не было более высокой и сложной материи, чем греза. Те, кто сумел запечатлеть грезу – на бумаге, на холсте ли – становился в её глазах чуть ли не волшебниками. И, конечно, художники очень умны… О чём они ведут беседы на своих собраниях – уж явно не о ценах на хлеб и дырках в карманах, которые нужно зашить…