Задумавшись
о своей любимой комнате, в которую теперь едва ли когда-то вернусь, я не
заметила прорехи между камнями. Узенькая каменистая дорога должна была перейти
в широкую, более удобную, но несколько крупных кирпичей между ними были выбиты
или вытащены. Вместо них темнела блестящая грязная вода, в которую я чуть было
не вступила.
Меня
подхватил в последний момент незнакомец, вывернувший откуда-то сбоку. Ловко
перешагнув через лужу, он сначала удержал меня за плечи, а потом быстро
перенес, поставил на ноги на другую сторону.
Я
охнула от удивления, затем воззрилась на молодого мужчину в красной тунике.
На
вид ему было около двадцати лет. Темные спутанные волосы опускались на светлый
лоб и слегка торчали на макушке, а еще он был гладко выбрит, удивительно для
наших краев. Молодые фиаламцы уже в пятнадцать-шестнадцать лет начинают
отращивать бороды, чтобы выглядеть солиднее. Ярко-голубые глаза смотрели
задорно и весело.
Он
не из Фиалама? Может быть, торговец? Но слишком добротная на нем одежда…
-
Спасибо… - выдавила я из себя, одновременно улыбаясь своему спасителю и одновременно
делая страшные глаза Оливеру, который, судя по всему, собрался кинуться на
незнакомца с мечом, за прикосновение к его сестре.
-
Рад был помочь. Берегите себя, неанита.
И
он сразу же ушел, не представившись и не сказав больше ни слова. Едва ли испугался
сурового выражения на лице брата, просто куда-то спешил.
Джулия
недовольно посмотрела ему вслед.
-
Каков нахал! – воскликнула она скорее с любопытством и интересом, чем с
праведным возмущением. – Мог бы и меня так перенести!
Я
фыркнула, и она это услышала.
-
А что ты смеешься, Беата? – наша красавица подбоченилась и сложила розовые
губки бантиком. – Я, между прочим, девица на выданье! Это ты у нас в монастырь
едешь!
-
Хочешь задеть меня? – спросила я спокойно.
-
Не делай из себя жертву, умоляю! Это ты первая начала меня высмеивать.
Я
закатила глаза. Иногда, к счастью очень редко, Джулия становилась просто
невыносимой капризной девчонкой, требующей, чтобы все с ней церемонились, при
условии, что она-то как раз никого щадить не станет. Пользуясь положением
всеобщей любимицы, очаровательной младшей сестры, она позволяла себе слишком
много.
Но
в этот раз ее чары не подействовали на Оливера. Сейчас он устал, был голоден и
нетерпелив. А еще, похоже, его рассердило появление странного незнакомца.
-
Дорогие мои сестры, вы еще долго собираетесь спорить и важничать?! – спросил он
нас строго, но не зло.
Мы
тут же притихли, опустили головы, и Джулия самостоятельно перешагнула через
лужу между камнями. Но вид у нее оставался подавленным и недовольным, пока мы
не сели за стол. Пока Оливер договаривался с хозяином и просил отдельную
комнату для нас с ней, Джулия отворачивалась от меня и поджимала губы. Словом,
дулась, будто мышь на крупу.
Находясь
я в другом состоянии, без расстройства по поводу причины гибели родителей, то,
возможно, пошла бы с ней мириться. Но сейчас словно кто-то выпил из меня
большую часть жизненных сил. Хотелось только есть и спать, а думать о чем-либо
наоборот было тяжело и горько.
Вскоре
нам предложили ужин. Ячменная каша на молоке, яйца, сыр, капуста, и на сладкое
мед.
-
Странная пища, - я задумчиво погладила кончиками пальцев медную чашу, в которую
рабыня только что налила молодое вино. – Мы дома питаемся иначе.
