– Горя, деточка моя, вытри свои слёзы, – начал он, поглаживая её по спинке, но девочка тут же заплакала ещё сильнее, из-за чего Иннокентий ненадолго растерялся.
– Но я так скучаю по маме! Почему она умерла? Почему?
Это самое «умерла», вылетевшее из уст собственной дочери, словно нож, поразило сердце Иннокентия. От такой крохи слышать такие страшные слова!.. Так ещё и про её драгоценную мать, про его незаменимую супругу!.. Всё из-за треклятых соседей, от которых в период прощания со Светланой и оплакивания по ней она и услышала, запомнила и теперь сама их произносит своими детскими и чистыми губками!.. Теперь старику ещё больше захотелось воплотить свой план – не только ради успокоения и исцеления их с Гориславой нывших сердец, но и назло всем, для кого Светлана мертва, лежит под землёй никому не нужная, а душа её находится далеко-далеко, и, по их мнению, слава богу.
– Милая моя, мама не умерла. Слышишь? Не умерла!
– Что? Как… О чём ты говоришь?
– То и говорю. Не могла она умереть! Это попросту невозможно!
– Но все вокруг говорили: «Жалко покойницу», «Думали, что проживёт дольше, и тут вдруг умерла», «Смерть никого не щадит, всех забирает»…
– Не слушай этих дурных людей! – настойчиво, чуть ли не грозно прервал ту Иннокентий, не желая снова слушать эти жестокие высказывания, которые только травят его изнутри. – От них никогда не услышишь чего-то доброго и искреннего. Вот такие, как они, действительно умирают. Как они все, – он показал пальцем на несколько могил, что находились перед ними. – Вон там усопшие, тела под землёй лежат, гниют, а их души не находят никакого спасения, теряют связь с внешним миром и исчезают навсегда. А твоя мама… она отправилась в иной мир, прекрасный и спокойный мир.
Иннокентий, как мог, придумывал всё на ходу, но аккуратно, перебирая каждое слово, чтобы его выдумка звучала логично и убедительно как для Гориславы, так и для него самого.
– То, что с ней произошло ‒ не Смерть, это преображение, которого достойны далеко не все люди. Это иная форма бытия, в которое попадают благородные, добродетельные, милосердные люди, как твоя мама. Она продолжает находиться рядом с нами, как она и говорила неоднократно, хоть мы её уже и не видим. Но если постараться, то мы сможем почувствовать её присутствие. В ней живо и цело всё.
Каждое произнесённое слово всё больше оживляло Иннокентия, придавало ему сил, и он сам с охотой верил самому себе, добровольно погружался в созданную им же иллюзию и желал оказаться как можно глубже. Что же касается Гориславы… Из-за очередной бури отчаяния и уныния она не до конца сумела понять отца, некоторые слова с трудом восприняла, особенно «форма бытия» и «преображение». Поэтому девочка, нахмурив ещё более огненные из-за рыданий тоненькие бровки и погрузившись в себя, попыталась более простыми словами пояснить самой себе, что на самом деле случилось с мамой, перевести высказывания Иннокентия с взрослого языка на детский. Горислава понимала, что, несмотря на свою любовь к знаниям, которые содержатся и в книгах, и в окружавшем её мире, она ещё многого не знает, да и вряд ли узнает абсолютно всё, и в этот момент убедилась, что практически не обладает знаниями о Смерти и жизни.
– Мама особенная… – изредка и тихо всхлипывая, медленно и сосредоточенно проговаривала Горислава, боясь где-то ошибиться. – Она не такая, как другие… Она преобразилась, переместилась в другой мир, невидимый для нас мир… И продолжает жить, но мы и её не видим. Так?
