– Я предупреждаю, – заканчивает Алекс, сжимая мне плечо. – Отнесись серьезно. Ни ты, никто из твоих людей или людей Сергея не тронут Нику. Она моя будущая жена.
– Утро вечера мудренее, сынок, – неожиданно отвечает тот.
По тому, как они держатся видно, что в прошлом был конфликт. Алекс выводит меня из кабинета. Наш брак не одобряют. Очень нехорошее чувство. Ничего странного, я понимаю: у меня была роль жертвенной овцы, а сынок спутал им планы.
Алекс отводит меня в конец крыла на втором этаже. В коридоре холодно, словно здесь давно не живут.
– Ты что, дрожишь? – спрашивает он. – Замерзла? Или испугалась?
Мне хочется спросить про дочь, но не успеваю. Он открывает дверь в просторную комнату с двухспальной кроватью. Окна занавешены портьерами до пола. Здесь прохладно, комната производит нежилое впечатление, постель застелена. Наверное, для гостей… Есть санузел, гардеробная. И нет пыли, словно ее недавно вытерли.
– Чувствуй себя, как дома, – Алекс садится на кровать, вздыхает. В голове шумит после долгой дороги, и он выглядит вымотанным. – Не бойся. Я предупредил, что ты моя невеста, тебя не обидят.
А что было бы в другом случае? Это дом его отца. Он злился, что меня – захаровскую шлюху – Алекс притащил сюда. Пытаюсь представить, что со мной было бы без нашей сделки, и содрогаюсь.
Мне холодно и неуютно. Алекс замкнулся, рядом с ним страшно. Я иду в ванную, не зная, куда себя деть. Она шикарна: зеркала, свет, бело-золотой кафель. Небольшая, но умелым дизайном и правильно поставленным светом создано ощущение пространства. Я мою руки и умываюсь. У меня испуганно-напряженный вид, словно я постоянно жду опасность. Как животное в клетке. Алекс не понимает страхов женщины, оказавшейся среди врагов в чужом доме.
– Ника, – зовет он, и я возвращаюсь в комнату.
Алекс снял пиджак и сидит в той же позе. Ковыряет браслет. Я сажусь рядом, следя, чтобы между нами было пространство – не хочется вплотную.
– Ты голодная? – продолжает он. – Я ужинать не буду, спать хочу…
Я надеюсь, он не тронет меня. Он устал, и днем, заметив, что я избита, не стал давить. Кто знает, вдруг повезет и он не будет насиловать меня всякий раз, когда я не хочу, а он хочет…
– Алекс, о моей дочери… – я пытаюсь сформулировать вопрос. – Нас разлучили в тот же день. Я три месяца ничего о ней не знаю. Ты что-то слышал о ней?
Он смотрит на меня, и я не скрываю, как мне больно.
– Она с Захаровым, – спокойно отвечает он. – Где он, неизвестно, но мы думаем, страну они не покидали.
– А когда вы ее найдете? – я перестаю дышать от страха. – Что будет? Что с ней станет?
Под браком он мог подразумевать только наш союз. Зачем ему чужой ребенок? Алекс видит тревогу в моих глазах.
– Не переживай, Ника, – серьезно говорит он, не осталось ни капли от того Алекса, который бешено жал на газ или целовал меня, приставив к шее собственную пушку. – Я детей не убиваю.
Я прикусываю нижнюю губу, чтобы не плакать, но слезы все равно застилают глаза. Алекс возится с лохматым краем браслета: пытается сплести обратно, а мне хочется подлизаться.
– Дай руку, – прошу я. – Я помогу.
Помедлив, он протягивает руку. Я расправляю нити и начинаю переплетать браслет. Пальцы действуют уверенно и неторопливо, я много раз заплетала косы куклам. Становится грустно от воспоминаний: в детской мы с Полинкой весело болтаем и плетем косички… Нити рвутся и расползаются, браслет буквально разваливается на части: нити старые, плюс пострадали от огня.
