Без памяти от тебя. Скрип скрипки - страница 33

Я коснулась ладонью шеи, а затем медленно опустила к груди, едва прикасаясь к коже. Вырез сорочки был скромен, полностью прикрывая мою грудь до самых ключиц. Моя ладонь замедлилась, а потом более уверенно скользнула к плечу, смахивая бретельку. Она соскользнула, опуская сорочку ниже и открывая ложбинку на груди. Вторая моя рука коснулась бедра и поползла вверх, приподнимая подол сорочки.

Я нагло наблюдала за руками через зеркало, по телу побежали мурашки от легких дразнящих касаний и недозволенности увиденного. Я видела свои руки, но пыталась представить чужие. Мое тело должно их помнить, не так ли?

Звук, подъехавшей к дому машины, заставил меня вздрогнуть и разрушил наваждение. Я быстро поправила сорочку и нырнула в кровать под одеяло. Я схожу с ума.

***

На следующее утро я собиралась в школу в смешанных чувствах. Теперь пропали сомнения, были ли отношения серьезными или просто странным прикрытием. С физической стороны. Но стояли ли за ними чувства? Я была уверена в себе, как бы сильно ни изменилась, но быть с кем-то настолько близко без чувств? Нет.

Но вот Лукас Хэйл? Популярный парень, за которым всегда увивалось много девчонок, выбрал меня — есть повод для сомнений. Что, если Бекка права? А меня просто использовали. Мне не нужно быть слишком погруженной в эту тему, чтобы знать — парням для близости чувства вовсе не нужны.

Но даже, если поверить в невозможное, то остается последнее сообщение. Все не так уж и радужно в любом случае.

Правда известна лишь нам двоим, но помнит ее только он.

Я бросила взгляд на скрипку, сегодня у «Марли Гра» не было репетиции, а вот у оркестра — да. Но остаться вечером и дождаться окончания тренировки Лукаса — это единственная возможность с ним поговорить без посторонних.

— Зачем ты взяла с собой скрипку? Разве у тебя сегодня есть репетиция? — спросила мама, когда я села в машину.

— Репетиции оркестра все так же проходят по средам и пятницам.

— Но разве… — начала мама, но замолчала на полуслове.

Я повернулась к ней и внимательно на нее посмотрела.

— Что?

— Пристегнись, — она поджала губы и переключила передачу.

А я продолжала изучать ее нахмуренный профиль. Она знала, что я не состою в оркестре. Она знала, что я ей вру. Возможно, она знает и о «Марди Гра». А могла ли она знать о Лукасе?

— Прекрати, — резко сказала мама, и я только сейчас поняла, что нервно барабанила по ручке двери.

Я сложила руки на коленях, боясь и слова сказать. Мама была на пределе.

Мне тяжело было видеть Лукаса до нашего разговора. Я боялась, что если столкнусь с ним в коридоре или встречусь на обеде, то растеряю всю уверенность для нужного разговора. Поэтому просто купила булочку и сок в автомате и спряталась в библиотеке.

Проходя мимо стеллажей, я увидела, что за дальним столом сидит спиной ко входу Джастин Леннокс. Он единственный, кто мог сюда принести ланчбокс, а не как я — из-под полы откусывать булку, стараясь не шуршать. Странно, что он мог есть синнабон в «Бравос», но не мог обедать в школьной столовой. Я постаралась незаметно пройти в другую часть библиотеки и села за стол, который плохо просматривался со стороны Джастина.

Этот день прошел в одиночестве, Лесли, как и Лукас, училась в выпускном классе. У меня с ними не совпадал ни один предмет. И как я поняла, без компании Лукаса я была очень незаметной. Раньше с Беккой мы тоже не всегда пересекались, но для удобства большие перемены проводили вместе, и у меня не возникало мыслей об одиночестве. А сейчас я чувствовала, будто мне что-то дали, а потом отняли, и теперь я остро ощущала потерю.