Кай вздохнул, глядя на глючащего робота. «Нужно починить его системы. И… возможно, экранировать от этих энергетических выбросов. Часа два, минимум».
«Хорошо. У нас есть два часа. Леона – с Каем, помоги ему с РОВЕром, сосредоточься на задаче. Доктор – осмотрите периметр руин, но не заходите внутрь. Безопасность прежде всего. Я вернусь на корабль, проверю герметичность отсеков и попробую найти хоть что-то из припасов в разрушенном ангаре». Она посмотрела на каждого. «Мы пережили падение. Теперь нам нужно понять правила игры на этом поле. И первое правило – Луменис слушает. И отвечает. Будьте осторожны в своих мыслях». Она не добавила, что сказала это в основном для Леоны и Элиаса. Один был слишком открыт, другой – слишком хрупок.
Она двинулась обратно к «Эвридике», оставляя группу у загадочных руин. За спиной оставался гул планеты, переливчатые узоры на стене и ощущение тысяч невидимых глаз, следящих из пульсирующей глубины кристаллического леса. Первый выход во «Мир Света и Шепотов» закончился. Поиск ответов только начинался. И каждый шаг по этой светящейся земле был шагом в неизведанное, где опасность могла таиться в самой красоте, а спасение – в понимании песни, которую пела сама планета. Песни, названной Леоной «Хором». Песни, которая, казалось, уже начинала менять их всех.
Глава 3: Песнь Руин
Сумеречный свет Лумениса был обманчив. Гигантские кристаллические структуры, вместо того чтобы гаснуть, начинали светиться иначе – глубже, таинственнее. Синие и фиолетовые оттенки усиливались, создавая фантасмагорическое подводное царство. Тени удлинялись, становясь гуще, почти осязаемыми. И «Хор» – эта постоянная вибрация планеты – тоже менялся. Ритм замедлялся, гул становился ниже, насыщеннее, обволакивающим, как песня колыбельной для не спящего, а пробуждающегося мира.
Вера Роук шла последней, прикрывая отход группы от руин к кораблю. Ее пальцы не отпускали рукоять пистолета. Каждое движение теней между кристаллами, каждый необычно яркий всплеск света вдали заставлял ее напрягаться. Возвращение было молчаливым. Кай вел РОВЕРа, чья походка была неровной, прерывистой, корпус все еще покрывала тонкая, пульсирующая кристаллическая пленка. Элиас Торн шел, уставившись на планшет с данными сканов РОВЕРа, его лицо в свете экрана было сосредоточенным, почти лишенным эмоций, если не считать нервного подергивания века. Леона Чен шла рядом с Верой, ее дыхание было поверхностным, взгляд прикован к земле под ногами, но она держалась, сжимая в руках медицинский сенсор, как талисман.
«"Эвридика"…» – пробормотал Кай, первым увидев корабль.
Он стоял на том же месте, искалеченный, но теперь… иной. Кристаллические наросты не просто покрывали повреждения – они разрастались. Там, где раньше была тонкая пленка, теперь виднелись отчетливые структуры: гребни, напоминавшие ребра; выступы, похожие на зачатки шипов; участки, где металл и кристалл слились в нечто третье, органично-механическое. И все это светилось. Слабым, но недвусмысленным пульсирующим светом, который ритмично усиливался и затухал в такт медленному дыханию «Хора». Корабль больше не был мертвым железом. Он был раненым зверем, чьи раны светились чужой жизнью.
«Оно… ускорилось», – констатировал Кай, его голос был сухим. Он поднял сканер. «Температура наростов повысилась на три градуса. Энергетическая сигнатура… сложнее. И сильнее. Как будто процесс набрал обороты с наступлением… сумерек?»
