Повисло напряженное молчание. Я осторожно обернулась. Мама смотрела на папу, будто не могла поверить, что он такое сказал. Он вцепился в руль.
– А что такого? – спросил он. – Что плохого в том, что я хочу защитить свою сестру и семейное имущество?
– Хорхе, мне двадцать восемь, а тебе сорок девять…
– Это другое, – сказал он.
Мама возмущенно уставилась перед собой. Оба умолкли.
В воскресенье мы пошли в гости к тете Амелии. Дверь открыл Гонсало в шортах и майке-алкоголичке, со свежей укладкой, мощные мускулы на виду. Тетя Амелия сидела на своем плетеном стуле с сигаретой в одной руке и бокалом вина в другой, в белом халате с широкими рукавами – когда она встала и распахнула нам объятия, рукава взметнулись, будто крылья.
С балкона подуло, занавески затрепетали, дверь в спальню захлопнулась. Гонсало встал, снова открыл ее и застопорил. Мы увидели, что теперь в спальне две кровати.
– А вы же поженились? – спросила я.
– Да, поженились, – сказала мама, стиснув зубы, показывая, чтобы я замолчала.
– А почему вы тогда не спите вместе?
– Неприлично задавать такие вопросы, Клаудия.
Тетя рассмеялась:
– Потому что я не люблю, когда у меня отбирают одеяло.
Поставила бокал на стол и обняла меня.
Еще в ее квартире появились две гантели и корзинка с журналами в туалете. У тети Амелии не было ни телевизора, ни игрушек, ни животных, поэтому заняться там было нечем. Я усадила Паулину на пол и принялась листать журналы – сплошная «Популярная механика», тоска жуткая. Все статьи там были о машинах и разных механизмах – инструкции, как собрать самолет в домашних условиях и как ухаживать за газонокосилкой.
Я уже собиралась отложить журналы, когда мне попался другой – с голой женщиной на обложке. Женщина стояла спиной к зрителю, слегка обернувшись. Вид у нее был лукавый, а из одежды – только прозрачная шаль, не прикрывавшая ни груди, ни попы. Это был «Плейбой».
Мария дель Кармен, школьная подружка, рассказывала мне, что ее брат прячет «Плейбой» под матрасом и она его смотрела. Я никогда в жизни не видела «Плейбой» вблизи и тем более не держала в руках.
Папа с тетей Амелией проверяли в столовой бухгалтерскую отчетность, мама с Гонсало беседовали в гостиной. Мама сидела спиной к туалету, но Гонсало меня засек. Он поставил свой бокал на стол, наклонился к маме и что-то ей сказал. Она обернулась:
– Клаудия, оставь это и иди сюда.
– Но я просто…
– Никаких «просто», – сказала она тоном, не допускающим возражений.
Когда мы пришли к тете в следующий раз, я специально как бы бесцельно шаталась по квартире, пока не завладела «Плейбоем». Я заперлась с ним в туалете и только и успела прочесть, что рекламу на первых страницах, когда в дверь постучали.
– Чем ты там занята, Клаудия?
Мама.
– Ничем.
– Открой, пожалуйста.
– Я уже выхожу.
– Открой сейчас же.
Она забрала у меня «Плейбой», положила обратно в корзину и отвела меня в гостиную.
В третий раз я выждала, пока они отвлекутся, а потом уселась на пол возле корзины и принялась шарить среди «Популярной механики», пока не откопала «Плейбой». Папа с тетей беседовали в гостиной. Мама с Гонсало разливали вино на кухне. Я достала «Плейбой», раскрыла его и наконец сумела рассмотреть фото голых женщин и подписи. «Бывают женщины – ненасытные животные».
Папе с тетей не было видно, что происходит на кухне, а вот мне было. Гонсало с мамой болтали и смеялись, а потом чокнулись и молча переглянулись. Он сидел лицом к двери – заметил меня и что-то сказал маме. Она вышла с кухни с бокалом в руке – делала вид, что сердится, хотя на самом деле была до ужаса счастливая.
