Библиотека счастливых - страница 11

– Это ради Матильды, соседской девочки, – ворчливо отвечает он. – Ей, по-моему, очень нравится.

– Ага, конечно.

– А как у вас с Камю? Я тоже видел, через открытое окно, как вы его читали.

– По-моему, Коко очень нравится. Я читаю ей вслух.

– Коко?

– Моей чайке.

– У вас точно не все дома.

Я стараюсь не засмеяться, а он поворачивается и возвращается к себе домой, прихватив свой пакетик.

С тех пор как я уехала из Парижа, мне очень тоскливо засыпать одной в двуспальной кровати. Вдвоем было спокойнее, ровное дыхание рядом убаюкивало, я чувствовала тепло ноги, привалившейся к моей. В эти минуты я особенно сильно скучаю по мужу. В эти минуты мне больнее всего оттого, что его нет рядом. Я начинаю заранее этого бояться, едва выключив свет, потому что тогда и во мне свет выключается. Днем как-то еще удается создавать иллюзию, а ночью мне страшно, я пустая и серая. Каждый вечер, свернувшись калачиком, как маленькая, плачу в подушку, пока наконец не засну на мокрой наволочке.

Сегодня вечером у меня, как всегда, в животе все сжимается, когда я собираюсь залезть под одеяло. И тут звонит мобильник. Кто бы это мог быть в… смотрю на часы – в половине девятого? Люси, ты жалкая и никудышная.

На экране высвечивается «мама». Люси, до чего же ты жалкая и никудышная.

– Да, мама?

– Как ты, дорогая моя? Я тебя ни от чего не отвлекаю?

– Есть немножко, я только что допила аперитив и собралась в город, чтобы…

– Смотри не напейся!

Я уже улыбаюсь.

– Мама, я пошутила, не паникуй. Я уже в постели.

Если подумать, этой подробностью с ней делиться, может, и не стоило. Теперь я кажусь себя еще более жалкой и никудышной. Мама молчит, и это подтверждает мои опасения.

– Дорогая моя, не обижайся на то, что я тебе скажу, но теперь мне кажется, что уж лучше бы ты куда-нибудь ходила выпивать.

– Мама!

– Ну да, ты впадаешь в депрессию. И к тому же слишком далеко и не звонишь мне. Я помню, что сама уговаривала тебя уехать, но уже думала, что тебя там скормили…

– Кому? Чайке? Или, может, старому психопату? Да, знаешь, у меня тут сосед, от которого ты была бы в восторге.

– Ты хотя бы хорошо питаешься?

– Ты себе даже представить не можешь! И выпиваю тоже (ой…) Да нет, пью-то я сидр, это точно полезнее, чем водка, которую я глушила в Париже. А ты как?

– Люси! В общем, я попробовала татами из кулинарии рядом с моим домом, и это очень вкусно! Я тебе тоже привезу. Кстати, я тут подумала…

Вот тут я, не удержавшись, начинаю хохотать. Чуть не задохнулась от смеха, представив себе, как мама жует мат для дзюдо.

– Что с тобой? Что я такого сказала?

– Мама, я тебя обожаю. Только если в кулинарии продают татами, хотела бы я знать, что может предложить спортивный магазин, он как раз в соседнем доме.

– Ну ты же знаешь, это ломтики мяса.

– Пастрами? О господи!

И снова на меня нападает смех. Я чувствую, маме досадно, но смеюсь до того заразительно, что вскоре она ко мне присоединяется и тоже начинает хихикать. Отсмеявшись, мама продолжает:

– Нечего насмехаться над матерью-старушкой! Так вот, я подумала, отчего бы не приехать тебя навестить. Я по тебе соскучилась и могла бы помочь навести в доме порядок, немножко там все обновить и побыть с тобой какое-то время. Что скажешь? Можно мне приехать в конце недели?

– Для начала – ты не старушка, а что касается всего остального… да, при одном условии. (Делаю долгую паузу.) Будешь пить со мной сидр!