Он постукал себя кулаком в грудь. Оля рассмеялась:
– Конечно, не хватает. К третьему сету зелёный бегаешь. Я тебе сразу сказала, надо бросать. Вообще не понимаю: зачем заниматься спортом, если потом всё в табак уходит?
– Нервы просто, – ответил тот.
В голове у меня начал складываться пазл. Значит, вместо великолепного Саввы Оля играет в теннис с этим дрищём, чьи кроссовки запечатлела в своём «Инстаграме».
Почему-то я не почувствовал облегчения. По рассказам Оли я представлял Егора добродушным мужиком лет пятидесяти, который относится к дочке босса, как к своей собственной.
Я посмотрел на Егора пристально. На его бледном лице виднелись следы подростковых оспин. Он был худым. Моя мама называла таких людей «узкой костью». Смущение он маскировал резкостью.
– Как твоё здоровье? – спросил он Олю тоном, словно она была его подчинённой.
Она села рядом со мной и махнула рукой:
– Дышать тяжело. Слышишь, говорю, как Слонёнок из «38 попугаев»? – сказала она в нос и расхохоталась. Слово звучало у неё как «съуонёнок».
Егор заулыбался:
– Надо восстанавливать форму. Можем через стенку потренироваться. Ты в среду придёшь?
– Посмотрим.
Снова сели за стол, начались тосты и смех, тесть спел в караоке песню Шуфутинского, а Чудин сказал речь, состоящую из коротких, угольных фраз, таких проникновенных, что тесть прослезился.
Мы с Олей подарили тестю ружьё для подводной охоты, которое выбирали ещё летом, в те месяцы, когда я остывал после поездки со Скрипкой на «Зарю».
Я тоже сказал короткий тост. Гости неожиданно захлопали, и тестю пришлось встать и откланяться. Он жал мне руку, представлял гостям и вспоминал забавный случай двухлетней давности, когда мы с ним поехали на рыбалку и застряли на его «Ленд Крузере».
– Пошли в баню, проверим, – шутил кто-то из гостей, требуя передать ему ружьё. – У тебя бассейн есть?
– Не сметь! Пьяные уже! – волновалась тёща. – Юра, положи, утром посмотришь.
Егор, опьянев, нашёл себе собеседника через два места от него:
– Подводная охота – ерунда, – он лениво махал рукой. – В нашем климате – побаловаться раз-два за лето. И пневматика – это так, для дилетантов. Лупит мощно, а толку мало. Надо арбалет брать: проще и точнее.
«Знаток, блин», – с досадой подумал я.
После паузы все снова сели за стол. Егор начал произносить длинную речь, которую никак не мог закончить, словно самолёт пытался сесть при сильном боковом ветре. Тесть обнял его за плечи и сказал что-то на ухо: Егор разулыбался и вручил ему коробку с подарком – может быть, с часами.
В зале началось брожение. Курящие ушли на лоджию. Дамские украшения рассыпали в темноте яркие блики. Пятна цветомузыки вращались на потолке, словно в миксер бросили дольки разноцветных фруктов. Разбитый бокал вызвал приступ смеха.
Я сел на диван, утонул в нём и ощутил невесомость, неприятное колыхание, словно комната раскачивалась на резиновых стропах.
Оля была нарасхват. Иногда она оказывалась где-то близко, я ощущал запах её духов и мог привлечь её внимание, но не делал этого. Мне не хотелось ломать ритм её вечера. Оля была королевой бала. Тесть гордился ей отчаянно.
– Что делать… Случилось вот такое несчастье, – донёсся до меня голос тёщи.
Я повернул голову. Она сидела на месте тестя во главе стола и беседовала с незнакомым мне человеком, которого я видел со спины.
– Я уж Юре говорила: давай, князь, решай что-то, а он… ты же знаешь… Не суетись, мать, разберутся сами. Вот, разбираются, – продолжала она.
