В машине Оля почувствовала мою внезапную скуку и пихнула в бок:
– Чего ты помрачнел?
– Да, блин. Так всё было хорошо, и надо было его встретить!
– Ну, а что изменилось? – удивилась она.
– Не знаю. Просто вид твоих бывших любовников портит мне настроение. Это от меня не зависит.
– Да я о нём и не думаю.
– Зато я о нём теперь думаю.
– Не дури. Это давно было.
– Но было.
– Всё. Давай приедем, включим «Металлику» и будем колбаситься весь вечер. Ну, не грузись. Не люблю, когда ты такой.
– Не знаю. У меня настроение исчезло. Работать надо. О Филино почитать ещё. На работе всё равно толком не дают.
Оля обиделась. Некоторое время она молча рулила, проезжая сложный перекрёсток, потом фыркнула:
– Ну, ты серьёзно? Ты из-за этого теперь будешь весь вечер дуться?
– Нет, я могу его зарезать как-нибудь подло, из-за угла. Это бы меня слегка развеселило.
– Не смешно ни разу.
– А мне смешно. И надо работать.
– Я в «Эверест» еду? – спросила Оля упрямо.
– Если тебе там что-то надо.
Дома меня одолело острое раскаяние и желание возродить идею нашего романтического вечера без Васьки, но ещё сильнее оказалось скрытое упрямство, которым я усадил себя за ноутбук в спальне и стал читать о Филино.
Голова работала плохо. Часа через полтора я заскучал. Чтение такого рода не приносило ни пользы, ни удовольствия. Я вышел к Оле, которая строгала салат, и стал помогать. Мало-помалу настроение к нам вернулось, но тащить в сад телевизор мы заленились, холодца не было, французского вина мы не купили, поэтому устроились в спальне с чаем и стали смотреть «Стендап».
– Ты у меня всё равно лучший, – сказал Оля перед сном.
А я задумался, что значит это невольно сказанное «всё равно»?
* * *
Утро понедельника выдалось бурным. Ночью какой-то ненормальный разгуливал по спальному району с пистолетом, а когда его задерживал наряд ППС, выстрелил в полицейского, нанеся «нелетальную травму глаза», как значилось в сообщении пресс-службы МВД.
Вместо утреннего кофе я висел на телефоне, узнавая подробности. Трубка неприятно грелась от уха.
Пистолет оказался газовым. Героем был объявлен напарник полицейского. Он сумел увернуться от второго выстрела и задержать агрессора. О последнем не было известно почти ничего, кроме фотографий из соцсетей, на которых он выглядел молодым бычком с удалым нравом и пивной осанкой. Видимо, где-то по пути у парня случился кризис среднего возраста, он «выпил немножечко» (цитата из оперативной съёмки), а потом с голым торсом и расстёгнутой ширинкой пошёл гулять по району, демонстрируя обе своих гордости: член и газовый пистолет.
Я придерживал телефонную трубку плечом. Пальцы прыгали по клавишам. Мессенджер в правом углу экрана полыхал сообщениями Алика, который требовал выложить заметку немедленно. В паузах я печатал ему в ответ «Алик, иди на хер» и тут же стирал, заменяя на более нейтральное «ок».
Я опубликовал заметку без вычитки корректором и полез репостить её в соцсети «Дирижабля». Потом вернулся на страницу с публикацией и с удовлетворением следил, как нарастает лавина просмотров: каждое обновление страницы увеличило счётчик на тысячу с лишним. Когда он дошёл до 20 тысяч, следить стало неинтересно.
Под статьёй появились первые комментарии, и вдруг я заметил сообщение от Бориса Лушина – он написал от своего имени.
«Автор, пистолет называется ПСМыч, а не Макарыч».
«Автор». У меня так-то имя есть.
