— И все же, — понизила голос толстушка. — Ко мне приходил…волк! Как быть-то, как быть…А ежели он всю мою скотину перетаскает?!
— Спасибо за угощение, — повела я Энка к выходу. — Мы обязательно вернемся.
— Возвращайтесь! И…берегите себя!
Берегите себя – словно ударило в спину, скользнуло ветром между пальцев, охладило перепонки. Берегите!
Домой мы направились уже под вечер, нагулявшись по деревне, зашли во все магазины, которые были поблизости, узнали ассортимент товара тех маркетов, в которые нужно было добираться на колесах, нарвали цветов по пути к асфальтовой дороге, съели и выпили почти все, что накупили у жителей. Руки все еще саднило от тяжелой ноши, и потому я закинула все покупки в рюкзак, чувствуя его приятную тяжесть за спиной.
Чем выше мы поднимались, тем мрачнее становилось окружающая нас действительность. Даже воздух стал плотнее, серее, чем там, внизу, в деревне. Наступающий со всех сторон лес словно желал слизать асфальтовую дорогу, перемолоть корнями, чтобы не оставить ни единого упоминания о присутствии человека тут, на заповедной земле. Даже жужжание ночных насекомых стало тише, или оно провалилось в этот сумрак, который все ближе подбирался к нашим ногам, задумчиво и пристально наблюдал из-за чернеющих кустов, примерялся к прыжку с крон вековечных деревьев, дышал в спину, зная, что даже быстро обернувшись, мы его не увидим.
Хотелось громких звуков, разговоров, песен, но в такой обстановке все страшнее становилось привлекать к себе внимание. Тем более после того, что рассказала на рынке женщина. Неужели и сюда могут прийти охотники? Отобрать то единственное жилье, которое у меня оказалось вопреки всем ухищрениям судьбы, растоптать меня, основательно вдавливая в грязь, от которой я так стремительно бежала?
— Нет, милый, хороший мой Энк, — ободряюще я сжала ладошку сына. — мы не сдадимся никому. Прорвемся. Как всегда.
Железо калитки неприветливо скрипнуло, но я поторопилась скорее закрыть на засов дверь, чувствуя неосознанное облегчение от того, что мы успели добраться до дома до наступления кромешной темноты. Несмотря на то, что поместье встретило нас ожидаемым молчаливым не-гостеприимством, все же дышалось спокойнее, зная, что здесь есть надежные засовы, свет, и кухонные принадлежности, которые могут стать оружием при удобном случае.
Пока я закрывала на замок калитку, Энк прошел в дом, включил свет, который оранжевой теплотой растекся по коридору и комнатам, вылился медом в окно.
— Ты молодец! — помахала я ему рукой, подходя к крыльцу. Все будет в порядке. Никакие охотники не придут сюда. Не будут палить в воздух из автоматов. Не будут поджигать дома в поисках беглых. Не будут издеваться над людьми. Просто эта женщина из деревни плохо закрыла сарай, козленок убежал, и его задрала пробегавшая мимо собака, пленившись запахом молодого мяса, как мы с Энком восхитились ароматов свежих рогаликов. Не будет никаких волков. Оборотней. Охотников. Все это осталось далеко, там, в далеком прошлом.
И только я подумала эту свою последнюю мысль, опустила глаза ниже. Но не примятая трава привлекла мое внимание. Не брошенный и забытый мяч. Прямо возле крыльца, у первой каменной ступени красовались, совершенно не таясь, впуская во все свои выемки свет из коридора, четыре очень четких, огромных, волчьих следа. Определенно принадлежавших тому, кто умеет выпускать острые когти, похожие на лезвия, и фонтаном орошать кровью не только двор кондитера из деревни, но и комнату странного соседа моего дома…
