Читать онлайн Линда Осборн - Близость оборотня

1. Глава 1

Аннотация к книге "Близость оборотня "

— Я найду, — глухо сказал он и нагнулся к моему уху, прошептал с рычащими нотками: — найду твоего сына. Но ты…
Мужчина облизнул ушную раковину шершавым языком, и перед моими глазами вспыхнули искры. Он втянул воздух носом и прорычал:
— Но за это ты придешь ко мне ночью. Одна. Скажи, что согласна, — он надавил большим пальцем на кожу под ключицей, будто ставя точку в этом разговоре. — Наденешь то платье…и придешь…
— Согласна, — пролепетала едва слышно, но ему этого было достаточно...

***

Жарко. Пот струится по спине, тонкий трикотаж футболки прилипает к телу, хочется стянуть одежду и бросить ее подальше, будто бы это спасет от южного дикого солнца. Оно словно выжигает татуировки на нашей коже, плавит мозг внутри черепной коробки и хочет проверить нас на выносливость. Ты точно уверена, что идешь туда, куда тебе нужно, Одамин?

Уверена! Мне больше некуда идти, и потому твердо иду по утоптанной тропе, разрезающей бескрайнее поле колкой пшеницы. Не просто иду, а еще и держу спину прямой, не показывая, что устала, что обессилела, что еще миг – и упаду на колени в землю.

Потому что за мной плетется, шмыгая носом и иногда отмахиваясь тонкой тростинкой от мух, сын. Он шагает молча, как всегда молча, и последний час смотрит только вперед. Мой маленький, мой большой Энк. Для пятилетнего мужчины он проделал немалый путь, и за все это время не плакал, не растирал слезы по бледному личику, не подвывал от усталости.

— Энк, теперь твоя очередь идти впереди! — перекладываю тяжелую сумку из одной руки в другую и пропускаю малыша вперед.

Он, насупившись, подтягивает штанишки и в два прыжка обгоняет меня. Я же дую на скрюченные красные пальцы с отпечатками ручек от сумки, покрытые волдырями, готовыми взорваться от любого воздействия, сгибаю руку в локте, утираю лицо.

Три часа дня. Самое пекло. Ужасающее, страшное пекло, а я веду своего маленького сына по открытому полю, чтобы скорее добраться до дома и не застать темноту. Вот нет на меня бабушки, чтобы отругать, погрозить пальцем.

Но никто уже не может ни погрозить, ни отругать – бабушки нет уж лет семь как. Прищуриваюсь, смотрю на солнце. Тебе меня не сломить, не сбить с пути. У меня он только один и остался – путь вперед, подальше от ужаса и крови, предательства и боли. И никакое солнце меня не остановит.

— Ничего – ничего, Энк, мы уже скоро, осталось совсем немного!

Бодрюсь, а что еще остается?

Спустя два часа мы выходим, наконец, с поля. Отряхиваю кеды, натягиваю плотнее бейсболку на мокрую от пота голову, достаю бутылку противно-теплой воды и сначала даю напиться Энку. Ни слова не говорю, когда он проливает почти половину бутыля на землю, не удержав в слабеньких ручках емкость. Только закручиваю бутылку плотнее, чтобы не разлить остатки и прячу ее в сумку, подальше – чтобы не залить в себя остатки живительной, манящей влаги.

Энк садится на землю, и я рядом с ним. Жара не спадает, солнце даже не думает спрятаться, и мне кажется, что я чувствую легкое головокружение, уже чудится какой-то шум. Жужжание увеличивается, разрастается, заполоняет безоблачное голубое небо, и уже через минуту Энк вскидывает голову и смотрит в конец дороги.

Из-за поворота появляется причина шума – старый потрепанный зеленый пикап.

— Приветствую! — в окошке появляется бородатое лицо, стоит автомобилю притормозить перед нами. Легкая и очень красивая седина на лице мужчины оттеняется красной банданой с какими-то белыми символами, возможно, костями. — Далеко идете?

Я тут же вскакиваю на ноги и встаю перед сыном, закрывая Энка от чересчур внимательного взгляда незнакомца. Мужчина кивает мне, прикрыв глаза, будто пытаясь спрятать блеск в умных темных глазах.

— Подвезу, садитесь, нечего по такой жаре ходить. И с дитем.

— Я… — развожу руки в стороны. — Мы как-нибудь сами…

Мужчина даже не слушает, выходит из пикапа, подмигивает Энку.

— Эй, малец, поедешь спереди?

Сын кивает и улыбается мне.

— У меня…денег нет… — говорю с трудом, обращаясь уже к спине мужчины. Он тут же оборачивается и смеривает меня яростным взглядом с головы до ног, да так уверенно, что мне хочется поежиться – чувство такое, будто предложила поджечь дом.

— Чтобы Шогаши взял деньги с детей? Да ни за что!

Он тут же подхватывает мой нехитрый скарб и закидывает в нутро пикапа. Подает руку Энку, и мальчик с улыбкой принимает помощь, чтобы забраться в кабину машины.

Пожимаю плечами и присоединяюсь к ним.

Едва машина трогается с места, Шогаши спрашивает, повернувшись вполоборота.

— И куда вы едете, дети?

Я поправляю футболку на животе. Вообще-то, мне уже двадцать пять – совсем не ребенок, но этому мужчине с седой бородой и кустистыми белыми бровями не хочется говорить лишнего. Вообще никому не нужно знать лишнего.

— В Кивайдин.

— К-к-куда?! — он даже жмет на тормоз, отчего мы все разом дергаемся вперед, от разбитого носа спасают ремни безопасности. Я тут же осматриваю Энка - не пострадал ли? Не испугался ли? Но малыш только убирает мои взволнованно дрожащие руки в стороны – не хочет лишней заботы, ведь ничего не случилось.

— Ты с этим младенцем, — он кивает на моего пятилетнего сына, — собралась в Кивайдин? В логово зверя?

Сказав это, тут же замирает и оглядывается вокруг – будто тут, в затерянной на краю мира дороги у леса и пшеничного поля его может услышать кто-то, кроме сонных пчел и разомлевших от жары мух.

Я смотрю прямо на него. Моя воля крепка, мое решение уже принято, и никому не сбить меня с пути. Мне некуда больше идти, некуда ехать, чтобы спасти своего единственного сына, свою плоть и кровь, своего малыша.

— В Кивайдин! — уверенно и звонко от накатывающей волнами усталости говорю ему. — Довезете?

Шогаши вздыхает, неодобрительно качает головой, выжимает сцепление и снова проворачивает ключ в заглохшей от неожиданной остановки машине.

Какое-то время мы едем вдоль леса молча. Мои глаза начинают наливаться тяжестью от этого размеренного движения автомобиля по дороге, в какой-то момент я не выдерживаю, прикрываю их, и тут же проваливаюсь в недавний сон. Две длинные черные балки с веревками, закругленными на концах, встают перед глазами, как по команде. Веревки раскачиваются на ветру, и я знаю, чего они ждут – своей жертвы, крови, ожидают времени, когда могут прибрать к рукам две невинные души, переломив хрупкие человеческие позвонки. Сверху, по мрачному свинцовому небу пролетает черный ворон. Он всматривается в толпу под собой, оценивает перспективу, блестит глазом – бусиной. Клюв его приоткрыт, перья играют на ветру чернильной мглой. Еще немного – и в его ярком глазе отразятся веревки, затянувшие свои концы…

— Как тебя зовут, малыш? — резко выныриваю из своего вечного кошмара от мужского баса. Несколько раз неуверенно и растерянно моргаю глазами, чтобы примириться с действительностью и понять, что все также еду по жаре в машине и никаких виселиц нет и в помине.

— Энктагя, его зовут Энктагя, — поспешно говорю нашему случайному водителю. Он кивает и смотрит на меня в упор, прищурившись, будто бы пытаясь что-то вспомнить. Я поспешно отворачиваюсь к окну. Оказывается, мы уже въехали в деревню – проезжаем мимо невысоких домиков, больших дворов, наполненных деревьями и цветами. Жара спала и на землю медленно начала опускаться вуаль вечера, раскрывая кружево теней в отдаленных уголках.

— Энктагя – «Бог воды», — мужчина выравнивает машину по асфальтированной дороге и прибавляет газу – мы минуем цветные дома и едем вперед, медленно поднимаясь в гору к большому дому, который должен ждать нас на холме. — Хорошее имя. Может быть, вода ему и поможет…

Шогаши бросает осторожный взгляд в мою сторону, а я поправляю бейсболку, которая начала заваливаться назад от нервного движения головой. Прячу глаза. Прячу себя. Мужчина тут же прокашивается.

— Девочка, не нужно тебе ехать в этот дом. Кивайдин давно уже мертв, разрушен, не пригоден для жилья, — он плотнее сжимает руль в могучих ладонях. — Призраки прошлого стерегут его память, его покой, не пустят они никого в свою обитель.

Я дергаю плечом. Кивайдин – моя собственность, пусть я ее обнаружила совсем случайно, но это – мой единственный шанс на спасение, на новую жизнь, и я ни за что от него не откажусь.

— Да и Деймос выселит тебя оттуда.

— Деймос? Подождите, — вдруг подбираюсь я. Мы делаем поворот и едем по аллее из высоких дубов. Тут довольно прохладно, но не от этого неприятные мурашки начинают покусывать мою кожу. — Там же никого не должно быть. Дом заброшен уже пятнадцать- двадцать лет, а документы на имущество принадлежат мне – как последней владелице. Никто не удосужился их переделать, переоформить, а это значит…

— После того темного времени охоты на волков многие даже не меняли документов. Сейчас уже и не разберешь, где чья собственность… — мужчина вздыхает и снова смотрит на меня с прищуром. — Я могу увезти тебя с ребенком вниз, в деревню. Остановитесь в гостинице. Зачем тебе этот дом? Деймос ненавидит людей, он выселит тебя в два счета, если не убьет…

— Посмотрим еще, кто кого…

— Подумай над моими словами, подумай…

Он останавливается у ворот, и я помогаю спуститься на землю сыну сама- мужчина отчего-то не спешит выходить, только испуганно поглядывает в сторону дома, будто боясь, что оттуда сейчас вырвется свора бешеных собак и перегрызет глотку всем, кто находится в зоне видимости.

Мы с Энком прощаемся с нашим новым знакомым и медленно проходим через ржавые покосившиеся ворота. Несмотря на разгар лета, здесь, кажется, властвует вечная осень – деревья чахлы и беспомощны, трава жухлая и редкая, а дом…Дом выглядит на все двадцать лет своего запустения. Огромный, страшный, как после бомбежки, зияя пустыми глазницами окон, он будто сам источает темноту, и эта серость расползается от его облупившихся кирпичных стен мрачным туманом.

Энк прячется за меня, прижимается к ногам.

— Ничего, ничего, малыш, все еще наладится! — фальшивлю я и иду вперед. Дверь не сразу, по поддается, скрипит и выглядит так, будто прямо сейчас развалится. В доме невероятно темно и пыльно, пахнет застарелыми тряпками и чем-то еще, совсем не понятным.

— Познакомься с нашим домом, тут мы и будем жить! — мой голос опадает сухими листиками на деревянный паркетный пол.

— С чего бы это? — говорит кто-то сбоку, сверкая во тьме желтыми глазами.

От страха подпрыгиваю и визжу, хватая Энка на руки.

— Убирайтесь отсюда, пока я вас не пристрелил.

Незнакомец делает шаг вперед, и я обмираю от страха – он просто огромен, выше меня на три головы, широк в плечах, а шаг тяжелый и грузный. Он весь будто слеплен из мрака и ночи – черная одежда, черные волосы, жуткая борода, а взгляд…Глаза бешенного животного, дикого зверя, готового к броску.

— Я – хозяин этого дома. И жить тут буду один!

2. Глава 2

— Я – хозяин этого дома. И жить тут буду один!

Первый испуг от неожиданного появления человека сходит также быстро, как и появился, но теперь в душе расправляет свои кожаные крылья страх совсем другого рода. Я одна с сыном в темном явно заброшенном доме с диким незнакомцем, глаза которого горят яростью, голодом, и кажется, что еще чуть-чуть, и он просто переломит нас с Энком пополам своими огромными ручищами, даже не прилагая к этому никаких усилий.

Мужчина встает в двух шагах от меня и складывает руки на могучей груди, которая высоко и часто вздымается. Он смотрит пристально, расстреливая на месте черными глазами, в которых отчего-то плещется желтое звериное золото, вызывая иррациональное желание подойти поближе и всмотреться в его блеск. Поймав мой интерес, мужчина тут же прищуривается, и золото, блеснув хвостом, пропадает в глубине мрачных колодезных дыр.