- Все твои салемы, итак, пойдут на полезное дело. Дайка ее мешок и смотри за ней, держи крепко веревку, - старший остановился, присел на корточки в тени обшарпанной саманной стены и, развязав кожаную горловину, вытряхнул содержимое мешка на землю. Кошелек и шкатулку с драгоценностями он сразу отложил в сторону. Пересмотрел остальные вещи: одежду, какое-то еще тряпье и хотел было все это оставить на земле, но все-таки сгреб, сложил обратно. Затем он открыл шкатулку и криво улыбнулся, в его темном и косом глазе, сверкнул отблеск золотишка: женских прелестей немного, но все же было. Кошелек очень тяжелый, звонкий порадовал его еще больше. Вот и скажи теперь, что стражи Эстерата не те же разбойники. Ведь ясно отчего на суровом до сих пор лице аютанца так быстро проступила радость.
- Разберемся с твоими салемами и твоими цацками, - заключил он, возвращая вещевой мешок младшему стражнику. – Шагай, девка. Давай, не тяни время. Думаю, все эти ценности у тебя незаконным способом. Ведь преступница ты известная.
- В чем меня обвиняют? – сердце госпожи Диорич как сжалось, едва пальцы аютанца коснулись кольца ее матушки, так и неясно сих пор разжалось ли. В груди что-то будто застыло. Неужели она лишится не только денег, но и дорогой памяти о стануэссе Лиоре?
- Сама знаешь, не прикидывайся дурой, - старший страж даже хохотнул от ее вопроса. – Господина Кюрая Залхрата ты убила? Ты. И черную магию нубейскую использовала нам всем во вред ты. И три богатейших дома ты сожгла. И двух охранников господина Кюрая, - перечислял он с каким-то странным удовольствием. – Все, северная девка! Отпрыгалась, отбегалась! Теперь тебя в оковы, а там, глядишь, львам на арену. Хорошему зверю тоже кушать надо, - он расхохотался своей вовсе не веселой шутке.
- Я прошу вас, отдам все деньги! Только сообщите обо мне сотнику Нурбану Дехру! – попыталась еще раз уговорить их стануэсса, однако старший был непреклонен, наверное, понимая, что без всякой суеты получит все содержимое ее кошелька, разве что придется поделиться с кем надо.
Привели госпожу Диорич в новую тюрьму под Верхним городом. Хотя новой ее можно назвать с огромной оговоркой: не менее двух сотен лет исполнилось этой, известной даже далеко за пределами Эстерата, тюрьме. Известной скандалами при ее постройке и огромной гибелью людей под завалами, которые случились ровно в день Покорности и Восхваления Валлахату. В день этот приносили в жертвы в храмах и на площадях белых барашков, а в добавление вышло так, что не менее сотни людей забрал беспощадной косой Жнец Душ.
Часть этой значительной постройки замышляли как дворцовые склады, часть как гарнизонные казармы. Позже и складам, и казармам нашли более удобное место, а тяжелые постройки из грубого камня, частично уходящие вглубь скалистой возвышенности, отдали под тюрьму. Ведь в то время город прирастал очень быстро, а с ним росло число людей, которые не хотели или не умели дружить с законом, написанным Единым и Высокой Общиной.
В душной комнате со стенами из крупных каменных блоков и тяжелой решеткой вместо двери, госпоже Диорич пришлось ждать долго, наверное, миновал полдень или время ушло много дальше. Со скрученными за спиной руками, затекшими уже так, что Эриса уже перестала чувствовать резь от пут, но взамен ощущала лишь бесконечный поток боли, поднимавшийся по рукам и разливавшийся по всему телу. Она ходила из угла в угол по небольшому душному помещению, часто упираясь лбом в стену и думая, что ей лучше покрепче приложиться головой о камень, чтобы потерять сознание или вовсе умереть. Наконец появилось двое тюремных стражников и жестом приказали следовать за ними. Вели куда-то вглубь по длинному коридору. Пару раз с лязгом открывались и закрывались решетки на их пути. Все происходило как в темном и жутком сне, который будто не кончился с ее пробуждением в таверне, а получил иное наполнение и, может быть, уже не закончится до ее смерти.
