- Сюда давай! – грубо сказал тюремщик, подтолкнув арленсийку в свободную камеру. С двух сторон серыми прямоугольниками вставала каменная кладка, с двух других - решетка с толстыми вертикальными прутьями.
- Ай какая! Хамиз, ко мне ее давай! – звеня цепями, захохотал длиннобородый мужчина в соседней камере. По крови был он, вероятно, эльнубеец или даже ярсомец: кожа светлее, чем у наурийцев, волосы черные точно перья ворона и блестящие чернотой глаза. С новой заключенной его разделяла решетка и он протиснул между прутьями мускулистые руки, покрытые синими узорами татуировок, с яростным желанием дотянуться до арленсийки.
- Заткнись, Корманду! Хваталки свои убрал! – один из тюремщиков, замахнулся плетью.
- Оковы надо надевать? – спросил второй тюремный стаж, отставив в сторону короткое копье.
- Не говорил Сегур. Давай на всяк случай, - решил тот, что стоял позади Эрисы и ткнул закаченную рукоятью кнутам в спину.
Эриса чуть не вскрикнула, едва устояв на ногах, отскочила к небольшой кучке прелой соломы, которая должна была стать ее постелью по ночам и, вероятно, дням – что здесь делать еще, в ожидании очередного поворота судьбы. Зазвенела цепь, прикрепленная к стене. Тем временем второй страж, недолго повозившись, распустил узел, стягивающий руки арленсийки сзади.
- Подходи сюда. Давай руки, - хмуро повелел тюремщик, стоявший в полумраке у стены.
Дрогнул огонь факела, горевшего в проходе и, на какой-то миг потянуло сквозняком, вонью мочи и смрадом.
- Выше руки! – сердито рявкнул страж.
Эриса подчинилась. Вскоре ржавые железные браслеты с цепями отяготили ее запястья – все же это было гораздо лучше, чем стянутые до жуткой боли руки за спиной.
- Вести себя тихо, не орать. В туалет выводим два раза в день: здесь не ссать и не срать. Кормим утром и вечером. Все ясно? – проинструктировал тюремщик, стоявший у входа в камеру.
Эриса загремела цепями и подняла взгляд к его скрытому полумраком лицу.
- Я спрашиваю, ясно? – он хлестко ударил ее плетью по ногам.
Стануэсса вскрикнула и выдавила:
- Ясно, - схватившись за обожженное болью бедро.
- И к Корманду близко не подходи. Если он дотянется, то он тебя или убьет или трахнет, а трахать таких шалав – наша привилегия, - хохотнул второй, тот, что крепил оковы.
Лязгнул засов решетчатой двери и щелкнул замок. Скоро шаги тюремщиков стихли в дальнем конце прохода. Эриса опустилась на солому и закрыла лицо руками. Хотелось выть и она бы так и сделала, если бы на ум не пришли слова отца, храбрейшего стануэсса Риккорда Диорич: «Боги нам посылают испытания, и от того как мы пройдем через них, зависит кем мы станем в этом мире и как после смерти боги примут нас», - это он сказал, когда она упала со строящейся стены в восточной крепости и сильно вывихнула ногу. Тогда она плакала все равно, но это уже были другие слезы. Слезы, которыми она не требовала жалости к себе и ничего не просила.
- Эй, шлюха, ползи сюда! – поманил ее Корманду, просунув руку через решетку. – Я уже год женщин не лапал. Ползи, я хоть твои титьки помну. И будем тогда дружить.
Госпожа Диорич не ответила. Лишь отняла руки от лица и, звякнув цепями, присмотрелась к человеку по ту сторону решетки. По татуировке на руке: островному идолу, имена которых она не знала, Эриса догадалась, что он точно не эльнубеец, а ярсомец. Скорее всего пират, угодивший сюда за особо неприятные для Эстерата заслуги. За желтым грязным тряпьем скрывалось крепкое тело с выпуклыми мышцами. Его лицо, обрамленное черной всклокоченной бородой в тусклом свете факела на противоположной стене, казалось особо свирепым.
