- Ну и урод ты все-таки, Гахрат, - второй плюнул в воду.
- На себя посмотри!
И они, бранясь и переругиваясь, ушли прочь, пока я, распластавшись, как медуза на пляже, дышала и все никак не могла надышаться.
Но организм быстро брал свое и потихоньку оживал. Вода в легких и в носу почти просохла, оставив только мерзкое послевкусие и чувство ободранной носоглотки. Солнце и ветер начали подсушивать мою одежду. Стоп. Солнце? Ветер?
Я оттолкнулась и кое-как перевернулась на спину, ощутив теплые и еще не успевшие промокнуть от рубахи доски. Оставшаяся в лёгких вода дала о себе знать, и я снова закашлялась. Потом отплевалась, наконец, и попыталась оглядеться. Где я? Это ад? Если да, то почему здесь так тихо и красиво? А если рай, то кто были эти двое в грязных и обшарпанных сапогах? Явно не ангелы.
Я осмотрела себя. На мне была мокрая рубаха до колен и больше ничего, если не считать тины на пальцах ног. Ноги, кстати, как будто детские. И руки тоже. Грязные и в заусенках. Кожа гладкая, мягкая. Только костлявые коленки грязные и исцарапанные, как будто я пару лет ползала на четвереньках.
Я села и склонилась над водой, опираясь на край мостков. Вгляделась в отражение. Оно было темным, но все равно мне сразу стало понятно: это не я. Это какая-то девочка лет десяти, максимум одиннадцати. Я тронула воду. По поверхности пробежала рябь, изображение скривилось и задергалось. Но почти сразу выровнялось. Картинка не изменилась. В реке по-прежнему отражалась незнакомая девочка.
Стоп. А почему я думаю, что это не моё отражение? Как же тогда я должна выглядеть? И почему уверена, что только что умерла?
Я попыталась вспомнить, что было до падения в воду или хотя бы мое имя. Но в памяти были только темнота и удушье. Более того, тело казалось чужим и двигалось непривычно. Порою даже не слушалось, как будто не умело делать то, чего я от него хотела. Зато все чувства были яркими: цвета были такими сочными, что их хотелось пить, звуки – четкими и объемными, будто у меня была не одна пара ушей, а как минимум три в разных местах. Даже шершавые доски казались по-особому шершавыми. Их хотелось трогать, скрести, ковырять, гладить, пробовать на зуб и на язык.
Я поборола это желание и снова вгляделась в отражение. Болезненно худая, бледная девочка с большими глазами. Тёмные волосы, аккуратный носик, торчащие уши. Совсем кроха. И личико такое невинное, как у младенца.
В моей памяти промелькнула первая картинка. Лицо ребёнка. Ну, хоть что-то. Я напряглась и попыталась удержать воспоминание. Давай, давай, потихоньку…
"Не смотри!" - крикнул внутренний голос. Отчего же не смотреть? Это единственное, что я помню. Хочу знать, кто я и как меня зовут.
Я сосредоточилась на ускользающей мысли. Странное синее личико младенца, белая тряпка, спины людей. Удушье. Страшное удушье и наползающая темнота.
И тут на меня накатило. Ужас и боль, которых не должен знать ребёнок, накрыли меня с головой. Сразу стало трудно дышать, словно меня придавила каменная плита, в глазах потемнело. Я попыталась вытряхнуть воспоминание, но оно уже вцепилось в меня и запустило щупальца прямо в душу. Нет, нет, я не хочу, не хочу быть той, что это видела! Я - маленькая девочка, которая просто не может такого знать. У ребенка не может быть детей. Я не хочу рожать, я сама недавно родилась!
Надо прогнать все это из моей головы. Ничего со мной не было. Я споткнулась, упала в воду, и мне привиделся кошмар. "Это чужие воспоминания", - сказала я себе. И – о чудо! – они сразу поблекли, тоска приразняла когти, уже стиснувшие было сердце. Я - маленькая девочка. Я буду так думать, и это будет правда. А все, что я помню, мне приснилось. Этого не было на самом деле. Я сейчас пожалею эту тетеньку, и все пройдёт. Ей никто не смог помочь. Бедная тетенька, бедный малыш…
