– Нет, вы слышали, шеф, она в меня влюблена! – Ян захлебывается восторгом, подобно ребенку, впервые попавшему в зоопарк. Глаза так и горят, на месте усидеть не может... Пожалуй, я впервые вижу его таким.
– Она не сказала, что это ты... – Справедливость требует указать восторженному донжуану на этот незначительный с виду момент.
И тот парирует:
– Но сказала, что они вместе работают. И если это не вы, шеф, похитили ее девичье сердце (а думать так, конечно же, просто нелепо), то других вариантов, кроме вашего покорного слуги просто-напросто не остается.
Приходится поддакнуть этому логическому умозаключению. Яну и в голову не может прийти, что кто-то способен влюбиться не в его царственную особу... Баловник женщин всех возрастов и просто непревзойденный любовник, судя по его же собственным словам.
Что ж, это мне только на руку... А вот Феликсу явно не повезло. Разная весовая категория, так сказать... Впрочем, мне ли печалиться: хотел отвлечь ее внимание одним поклонником – подвернулся другой. Так тому и быть. Аминь и точка.
– А ведь как отшила меня на днях, аж искры из глаз посыпались, – восторгается между тем мой собеседник. – Ты не в моем вкусе, говорит, слишком себе на уме, слишком секси, представляете? Как будто быть «слишком секси» – это что-то из недостатков, а не наоборот. Найди, говорит, другую дурочку для своих пошлых словоизлияний – я предпочитаю молчунов. Мне бы, дураку, сразу просечь, что это она себе цену набивает, ан-нет, поверил, даже обидно как-то стало... Я ж к ней от всего сердца, а она – «пошлые словоизлияния». Слово-то какое придумала... Сразу и не скажешь, что красотка.
Это он еще про паука-птицееда не знает, думается мне в этот момент, и про неугомонного хомяка, ночи напролет крутящего свое колесо, и про... черное, пахнущее лавандой белье ему не известно тоже. Однако все может легко перемениться...
И не то чтобы грусть – какое-то легкое сожаление охватывает меня в этот момент. Как будто открытое сейчас только мне, завтра станет достоянием каждого в нашем рабочем коллективе... Утратит свою сокровенность. Перестанет быть маленькой, приятной (приятной, в самом деле?!) тайной.
Ерунда какая-то в голове... Поднимаюсь со стула и желаю коллеге приятного вечера.
Он только улыбается:
– Поверьте, этот вечер будет незабываемым!
Знать бы только заранее, что таковым он станет и для меня, ни за что бы не сказал Надин следующего:
– Сегодня у нас в праксисе разыгрались настоящие шекспировские страсти: приходил поклонник Эллы с букетом цветов. Звал ее на свидание...
– Тот самый хулиган, что испортил твою машину?
– Он самый. – И признаюсь: – Это я надоумил ему пустить кипучую энергию в верное русло: пусть лучше добивается любую девушку, чем портит чужое имущество.
Надин качает головой. Скептически, даже как будто бы осуждающе...
– И как, она согласилась? – спрашивает при этом. – Твои профессиональные советы пошли парню на пользу?
Приходится признать, что не очень: Элла собралась на свидание с Яном.
– Вполне ожидаемо, – произносит Надин. – Это было всего лишь делом времени.
И то, как она это говорит, заставляет меня умолчать о главном: свербящем под кожей желании все-таки помочь несчастному влюбленному. Расстроить свидание Эллы не с тем человеком... Сделать доброе дело.
Не сама ли Элла меня этому и учила?!
– Давай сходим сегодня в ресторан, – предлагаю Надин.
Она вскидывает брови:
