— Подставой пахнет, — выдает мою мысль Давид, пока мы садимся в мою машину, а я киваю водителю.
— Есть такое. Разберемся. ЖК «Светлый». Срочно.
Машина мчится по пустым трассам, а я оттягиваю ворот рубашки, чувствуя, как жарко становится. Пытаюсь понять, где я просчитался. Какая из ячеек стала гнить.
18. Глава 18. Владимир
Кадры. Да, дело в них. Но думать, что Василина Дмитриевна причастна, не хочется. Тогда откуда столько некомпетентных людей, которые потом просто исчезают? Мне еще отчет по прошлой аварии прочитать надо. Не успеваю.
А если еще будет?
На месте уже несколько машин пожарных. Но огонь еще не локализован. Мы с Давидом бежим к рабочим, которые помогают, таская ведра с песком.
Еще никогда я не трезвел так быстро, еще никогда в моей голове не было ни единой мысли, кроме одной. Хоть бы никто не пострадал.
Но, увы, в при таких масштабах трагедии это невозможно.
Здесь несколько корпусов, и вот первый, самый дальний от дороги, обгорел до черноты.
Леса сгорели, а один человек в крайне тяжелом состоянии. Я даже представить не могу, как будет чувствовать себя его семья.
В какой-то момент даже гремит взрыв, и меня закидывает обломками лесов. Поранился несильно. Руку только, но осмотреть себя не даю. Не больно. Сейчас о другом башка болеть должна.
Выживет ли тот парень. Молодой вроде.
Расписавшись в протоколе полиции, понимаю, что уже утро, светает. Уставший как собака плетусь в машину. Давид уже уехал, пообещав помочь со всем разобраться. Но я сам должен.
Еще несколько дней назад сказал отчиму, что все контролирую.
А в итоге что?
Пиздобол?
В машине пытаюсь заснуть, но не выходит, в голове гуляют голоса строителей, крики пожарных, вопросы полиции и шум фотовспышек.
Что-то отчим не звонит. Впрочем, наберет после утренних новостей, в которых будет вся информация. Репортеров набежало очень много. Как стервятники над умирающим животным.
Пробки как обычно. Добираемся мы до работы к восьми утра. Я весь в гари, хочу поскорее в душ и спать. Но вспоминаю о встречи в администрации. Бл***
Пойду попрошу Полину отменить ее. Стучу в ее квартиру, но в ответ тишина. Неужели уже на работе? Тогда позвоню. Но один взгляд в темный экран телефона и все становится ясно. Сел.
Возвращаюсь на рабочий этаж.
Открывается дверь лифта, и я вхожу в холл. Пусто. А, нет. Шумит телевизор в моем кабинете. И, судя по всему, Полина смотрит новости.
Заглядываю и даже замираю, разглядывая Полину. Она прижимает к груди пульт, стоя в пол оборота и глотает слезы, слизывая их с губ. От мурашек, что по телу стадом пронеслись четко вниз, не по себе. Это не очень нормально, когда нужно думать о проблемах, выспаться в конце концов, а я о ней думаю. О том, что чулки у нее под юбкой или колготки. Почему пришла так рано. Почему коса у нее такая толстая, и вспоминаю ощущения, когда держал ее в руках.
Возбуждение заполняет тело, но ее слезы — это что-то не нормальное.
— Куликова? Ты с ума сошла?
Вздрагивает, оборачивается, смотря на меня как на приведение.
— Владимир Прохорович! — пульт падает из рук. — Владимир.
Она шагает ко мне. Сначала медленно. Потом быстрее. Ее трясет. Она вцепляется пальцами в пыльный пиджак, осматривая со всех сторон.
— Что с тобой? — говорю я и пытаюсь оторвать взгляд от ее покрасневших глаз. Разве можно так красиво плакать? И почему я не раздражаюсь от ее истерики, наоборот, отлично себя чувствую. Вообще рядом с ней легче. Как зайти в прохладное озеро после затяжной жары.
