— Володя…
— Ты как глоток чистого воздуха. То, что нужно, после самой тяжелой ночи в моей жизни.
— Я так за вас переживала, — повторяет она, целуя мое все еще грязное лицо. — Так боялась, что больше вас не увижу. И даже подумала, что глупо было беспокоиться о своей гордости и девственности, когда можешь потерять человека.
— Ох, Полина, — рык рвется, чувствую, как близок ко взрыву. Сжимаю ее хрупкие плечи, поднимая Полину в воздух и тут же усаживая на стол. — Больше ничего не говори, если не хочешь лишиться ее прямо сейчас.
— Но я хочу, — шепчет она, трогая мою грудь ногтями. Сверху вниз, касаясь выемки пупка. Ниже. И живот твердеет сильнее. — Хочу быть с вами. Боже, наверное, это чересчур откровенно.
— О нет, — толкаюсь стояком между ног, задирая ее дебильную юбку до самого верха. Рву между ног колготки. — Всегда говори, что думаешь. Всегда говори, как сильно меня хочешь.
— Очень сильно, — выдыхает она и прикусывает губу, когда нажимаю пальцами на трусики, ощущая их влажность.
Полина отводит взгляд, но я рукой хватаю подбородок и поворачиваю голову обратно.
— Никогда не смей рядом со мной стесняться. Ничего.
— Ничего?
Я тяну ее руку к себе на ремень и говорю, как можно жестче, чтобы уяснила раз и навсегда:
— Ничего!
19. Глава 19. Полина
Пальцы дрожат, а щеки в огне. Но я смело смотрю в его глаза. Сейчас они не синие. Сейчас в них только страсть. И эта страсть диктует мне правила. И мне остается только подчиниться. Расстегнуть пряжку ремня. Вздрогнуть, когда следом звучит ширинка. Тянущая боль в голове только обостряет предвкушение. А пальцы, вжимающиеся в промежность, заставляют елозить по столу от сладкой неги, что обволакивает низ живота. Его пальцы нагло забираются под ткань трусиков, гладят нежные складочки, вынуждая меня промычать от удовольствия. Господи, помоги. Я пытаюсь лечь на стол, не в силах терпеть все это, но Володя — так странно его этим именем называть — держит теперь мою поясницу.
— Мне нравилось, как было, но теперь там гладко.
— Я просто подумала, — зачем вообще это обсуждать, — что тебе понравится. В прошлый раз…
Я глотаю последнее слово, когда он-таки роняет меня на стол, но лишь за тем, чтобы быстрыми, нетерпеливыми движениями освободить от капроновых колгот и трусиков. Совершенно бесстыдно раздвигает мои ноги, глядя прямо на бритую промежность. В его глазах полыхает такое пламя, что я чувствую, как по спине стекает капля пота.
Володя поднимает затуманенный взгляд и требует:
— Снимай лифчик, пока я буду тебя вылизывать.
— Володя… — ну почему нужно говорить так откровенно....
— Просто делай, как я говорю, — подтягивает он меня к самому краю стола и впивается в половые губы, вырывая вскрик.
Его взгляд тяжелый и глубокий, и я не могу противиться и расстегиваю лифчик, пока его язык скользит вверх-вниз по клитору, вызывая острое желание попить воды, настолько в горле пересохло. И, словно зная, что мне нужно, Володя поднимается, оставляя промежность влажной, неприлично мокрой, и целует меня. Я пробую себя на вкус и с жаром отвечаю на поцелуй. Дышать так трудно, что кажется — умру. Пальцы вцепляются в твердые плечи, буквально впиваются ногтями, чтобы удержаться и не упасть в бездну окончательно.
Поцелуй прерывается так неожиданно, что страшно, и я держусь на самой грани, смотря осоловелыми глазами, как Володя чуть отстраняется, но лишь для того, чтобы явить мне увитый венами член, твердо лежащий в его руке. Он сам держит его, и, кажется, я еще ничем не была так заворожена, особенно, когда темно-розовая головка приближается. И я почти ощущаю жар, который перетекает из него в меня и обратно. Вот только…
