Биографы спорят о том, дало ли плавание на «Фетиде» Эммануилу Нобелю те знания и навыки, которые в будущем могли пригодиться ему как инженеру. Многие отвечают на этот вопрос отрицательно, так как в 1810-х годах как раз заканчивалась эпоха парусных судов и начиналась эра пароходов, а значит, паровых двигателей. Даже если кают-юнгу «Фетиды» в какой-то момент и начали обучать тому, как ставить паруса, в будущем эти знания ему никак не пригодились. Но, с другой стороны, на судне должны были быть различные, отнюдь не такие примитивные, как многим представляется, погрузочные механизмы. Наконец, там были и книги, знакомство с которыми для Эммануила Нобеля, безусловно, было полезным.
В июле 1818 года «Фетида» с грузом соли на борту бросила якорь в родном для Эммануила Евле, и он списался на берег. Дома родители ясно дали понять 17-летнему юноше, что им надо позаботиться о будущем его младших сестер, а потому строить свое будущее он может, рассчитывая исключительно на собственные силы. Впрочем, видимо, он был к этому морально готов и бросил себе очередной вызов. Не случайно именно в этом возрасте он сформулирует свой жизненный девиз, которому будет следовать неустанно: «Полагаться лишь на самого себя, а не на других».
«Он начал обучаться строительству и инженерии у кондуктора Лоэлля, – сообщает о жизни своего дедушки в 1818—19 годах. Марта-Хелена Нобель-Олейникова. – Когда Евле готовился к первому торжественному приему короля Карла XIV Юхана и его старшего сына, кронпринца Оскара, придворному кондуктору Фредрику Бэкку поручили почетную задачу подготовить внешние мероприятия. Бэкк взял Нобеля на временную службу. Юный адепт, вдохновленный модной в тот период античной архитектурой, которую, возможно, в отличие от Бэкка, имел счастье видеть собственными глазами в Средиземноморье, разработал проект триумфальных ворот в классическом стиле с колоннами и орнаментом. Эскиз сохранился. Тот факт, что на эскизе отсутствует подпись, по мнению Рагнара Сульмана из фонда Нобеля, не важен, поскольку восемнадцатилетний юноша вряд ли бы стал подписывать набросок, не представлявшийся ему серьезным документом. В такой ситуации именем пренебрегают. Были ли триумфальные ворота возведены по чертежам Нобеля или Бэкк воспользовался собственными идеями – неизвестно. В любом случае Нобель имел к ним отношение. Также ему приписывают проект часовни на кладбище в Евле»[7].
Отметим, что слово «кондуктор» в ту эпоху в Швеции было синонимом слов «техник», «инженер», а еще точнее – «человек, сопровождающий различные технические проекты». Юный Нобель, скорее всего, выполнял у кондуктора Лоэлля какие-то подсобные работы вроде обводки тушью чертежей, а уж чему он при этом научится, было его личным делом. Но Эммануил был из тех, кто схватывал любое знание буквально на лету, и, если верить Нобель-Олейниковой, уже через год был едва ли не полноправным партнером и соавтором евльского кондуктора. К тому же у него открылся передавшийся по наследству от деда талант к рисованию (еще в бытность кают-юнгой он на досуге рисовал шхуны и различные модели кораблей), а это открывало перед ним путь к карьере архитектора.
Видимо, оценив художественные таланты сына, родители все же оказали ему какую-то, пусть и минимальную материальную поддержку, и в 1819 году мы находим Эммануила Нобеля уже в Стокгольме, в качестве ученика начальной школы Королевской академии свободных искусств (с обучением рисованию), по окончании которой выпускники переходили в Архитектурную школу. В 1821 году мы уже видим целеустремленного Нобеля студентом сразу двух учебных заведений Стокгольма – Архитектурной и Механической школ. В первой он в 1822 году награждается за свои архитектурные проекты почетным знаком Академии искусств, который выдавался только самым перспективным студентам, а затем, в 1824 году, и медалью Тессина – высшей наградой Академии искусств, учрежденной в память о величайшем шведском архитекторе Никодемусе Тессине Младшем (1654–1728).
