Григорий, тем временем, уселся на подушку, вытянулся в стиле «барон на покое» и заявил:
– Ты не понимаешь. Пайка уже в Париже. Ты думал, ты один с геолокацией? Я – кот. Я чувствую угрозу за шестьсот километров. И сыр.
– Да она с утра ещё в Нантерр была! – возмутился я.
– Да-да. А потом в Нантерр приехал курьер из «Почты Франции» с надписью "Пакет от Пайки", и всё. Отследи теперь, кто она, где она и в какой резиновой утке она сидит.
Я схватился за голову с выражением на лице: – «Боже, да что ты черт побери такое несешь»?
Он отвернулся и добавил на выдохе:
– Кстати, сыр закончился. А если Пайка реально следит через камеры, то пусть видит: как ты заботишься о моём рационе.
– Ты офигел?
– Я развился.
И гордо зевнул, будто Эйнштейн, который только что доказал, что его кормит идиот.
«ПОЙМАЙ МЕНЯ, ЕСЛИ СМОЖЕШЬ»
Утро в Париже начиналось, как обычно, с легкой простуженности мыслей, запаха вчерашнего багета и недовольства на подоконнике. Григорий сидел, как всегда, на своём наблюдательном пункте, вытянув лапы и глядя сквозь стекло с выражением вековой тоски, как будто за ночь опять подорожал тунец.
Матвей Смирнов, ещё не до конца пробудившийся к жизни, шевельнулся на диване, зашуршав пледом. Кот даже не повернул головы – просто глянул мимолётно, с той высоты, с которой древние боги осматривали смертных.
– Доброе утро, – осмелился сказать я, хотя сам не верил в его доброту.
– Утро добрым не бывает, – отрезал Григорий, разворачиваясь ко мне с достоинством потерянного императором трона. Он сел прямо, как каменный лев на надгробии, прижал хвост к лапам и заявил с ледяным спокойствием:
– Я тут обнаружил у себя отсутствие некоторых… кх-кх …жизненно важных органов.
Я онемел и моргнул.
– Да хорош, Гриш. Ты был маленький, ничего не помнишь. Это вообще принято – кастрировать котов, чтобы они по углам не метили. Программа “чистый дом”, так сказать.
– Принято, говоришь? – прищурился кот, и усы его задрожали от возмущения. – Кем принято? Где? В какой цивилизации, если не считать евнухов? Ты что, всерьёз считаешь, что имел право решать, какому количеству котят я мог бы подарить этот мир?
– Подарить? – усмехнулся я, натягивая носок. – Я видел, как ты с Шанель из пятого подъезда общался. Подарил бы ты ей, разве что блох.
– Смирнов, ты опять скатываешься в примитив. Мы, коты, не просто спим по 18 часов. Мы, между прочим, смотрим в окно. Мы – наблюдатели. Молчаливые философы. Один раз в день я думаю о смысле жизни, другой – о бесполезности тебя как существа.
Он театрально встал на задние лапы и, размахивая передними, стал изображать суету человечества:
– А теперь внимание! Люди! Маленькие, суетливые! Они бегают туда-сюда, с кофе, с планами, с кредитами, с кризисами среднего возраста. Бегут, падают, встают и снова бегут. Куда – не знают. Зачем – тоже. А мы сидим и смотрим. Мы – как налоговая. Видим всё.
Я фыркнул.
– Между прочим, эти “людишки”, как ты изволил выразиться, обеспечивают тебе крышу над головой, миску с кормом, доступ к одеялу и регулярный уход за шерстью. Без нас вы бы жили под кустом и ели кузнечиков.
– О, одеяло! Какой щедрый дар от цивилизации! Спасибо тебе, феодал Матвей. А ведь раньше у нас были планы… Ты даже не представляешь, кем я мог стать. Может, театральным критиком. Или гастрономическим блогером. Но ты всё сломал. Одной операцией. Без анестезии для души.
– Слушай, что ты с утра завёлся. Это что было – ночной просмотр видео “Как полюбить себя после кастрации”?
