— Нет, так было лучше только для тебя. — Тычу пальцем в его грудь. — Ты… я… ты даже не представляешь, что со мной было, когда ты уехал!
Я пытаюсь его оттолкнуть. Обида и невысказанная когда-то боль рвутся из меня наружу. Царапают горло. Для этих слов не время и не место. Для них вообще нет подходящего момента, потому что я никогда не собиралась делиться ею с ним. Я даже не знала, увижу ли его снова!
Я впиваюсь пальцами в его плечи, в ответ Влад выпускает мою талию и обхватывает пальцами локоть.
Я даже не заметила, что вокруг прибавилось людей. Вокруг нас толпа, танцующие пары, официанты, музыканты.
Градский тянет меня за собой к колонне, одной из четырех подпирающих потолок, будто и сам понял, что здесь слишком много посторонних глаз, которые уже на нас оглядываются.
Прижав мои плечи к холодному мрамору, нависает сверху.
Его дыхание частое, скулы напрягаются, заостряя линию подбородка.
— Я не мог остаться, Арина, — говорит с нажимом.
— И не хотел…
— Ты могла бы меня понять, если бы слушала то, что я тебе говорил. Но ты ведь не слушала, да?
Он прав!
Я не слушала. Не слушала… Я была ослеплена своей любовью. Я лелеяла ее, оберегала от посторонних глаз, как сокровище.
— Я тебя не ждала, — говорю ему.
— Я и не просил. Я не лез в твою жизнь все это время именно потому, что мне в ней было не место.
— Тебе и сейчас нет в ней места… Ты опоздал. Я с другим. На моем дне рождения он сделает предложение, и я соглашусь.
— Ты его не любишь.
— Ты стал экспертом в любви?! — театрально смеюсь. — Ну а к тебе я не чувствую ничего! Ноль. Видишь эту стену между нами? Мне ничего от тебя не нужно. Я ничего от тебя больше не хочу. У меня все умерло!
Он сжимает свои строгие губы в тонкую линию, сдавливает пальцами мои плечи. Его взгляд тяжелый, разбирающий меня на части.
Он и правда научился владеть собой, а мне достаточно было увидеть его сегодня, чтобы забыть на секунду о том, кто я теперь. Не влюбленная двадцатилетняя дурочка, мечтающая о том, что мы проживем долгую жизнь вместе и умрем в один день. Я больше о таком не мечтаю: ни с ним, ни с кем-то еще. Мой мир устойчивый и безопасный, и мне в нем хорошо! Мне в нем нравится…
— Ничего не чувствуешь? — выгибает Градский брови.
— Нет…
— Хорошо, — кивает. — Видишь вон тот рояль? Поднимись и сыграй. Докажи мне, что ты счастлива, и я уберусь с твоей дороги.
— Ты сделаешь меня счастливой, если исчезнешь прямо сейчас!
Я взвинчена, зла и возбуждена, поэтому, не думая, повышаю голос, вгоняя Градского в еще одну многозначительную паузу.
Он думает пару секунд, потом сообщает:
— Я не исчезаю, не попрощавшись. По крайней мере, с тобой.
Сказав это, он обнимает ладонью мое лицо и склоняет голову.
Теплое дыхание касается моих губ, а следом их накрывают губы Влада. Прижимаются плотно и крепко, лишая меня возможности сделать вдох или выдох.
Мои глаза широко распахиваются.
Я холодею.
Застыв статуей, упираюсь руками в его грудь, но в следующую секунду губ касается горячий язык, встряхивая меня этим касанием до самых пяток.
Это мазохизм, но я всегда помнила, как целовал меня он. Всегда сравнивала. Воспоминания хороводом проносятся перед глазами, пробуждая все то, что уснуло и было спрятано за тысячей замков. Все наши моменты… все до одного…
Мне стоит на миллиметр приоткрыть губы, и Градский тут же раздвигает их своими губами и языком, погружаясь им в мой рот.
Головокружение заставляет схватиться за отвороты его пиджака, но я изо всех сил поджимаю на ногах пальцы, чтобы не отвечать на настойчивый призыв, которым он хочет увлечь меня в этот поцелуй. Сопротивляюсь этим медленным толчкам и проигрываю, когда наши языки соприкасаются.
