Воздух покидает мои лёгкие. Я так старалась ради тоненьких, идеальных чёрных стрелок, чтобы придать глазам эффект лисички, а сейчас они просто два огромных кругляша мороженого! Того и гляди из орбит выпадут, потому что мужчина с красной, левой частью лица приближает свои упрямо поджатые губы к моему лицу.
— Не… не смей. — не в силах пошевелиться, совладать со своим телом, которое просто вопит тревожными сигналами, я мотаю головой, скользя матово-красными губами по колючей щеке в самый последний момент.
Радов Владислав
Я рехнулся.
Заразился от этой чокнутой, не иначе!
— Пап? Ты слышал? Уля сама себя обеспечивает с шестнадцати лет! Сама. А ты меня на прошлые летние каникулы даже официантом не отпустил поработать. — голос дочери с трудом добирается до сознания. К мозгу ещё не вся кровь вернулась. Тяжело сконцентрироваться на происходящем. Разум словно застрял. Наверху. В нашей ванной.
— Да. Чудесно. — хрипло выдаю, мельком глянув на невозмутимую девчонку.
Куда я встрял? Куда я лезу? У неё ведь совсем мозгов нет! Впрочем, её мозги меня интересуют в самую последнюю очередь, в отличие от всего остального.
Рука рефлекторно тянется к шее. В старой, уже забытой привычке, чтобы ослабить галстук. Галстука на мне, разумеется, нет. Тру кадык. Будто ярмо на шее.
Всё рядом с этой Бядой из-под контроля выходит. Я, бензопилы, собаки, моя дочь… Реально беда. Наказание какое-то.
— Что чудесно? — хмурится моя принцесса, подозрительно буравя меня Маринкиными глазами. Поперёк глотки воздух встаёт комом. Как она сейчас на свою мать похожа… — Папа, ты тут вообще?
— Я? Я тут. — как последний идиот киваю и опрокидываю в себя стакан холодного айрана.
Бедовая с собой притащила кучу еды. С намёком на восточную, турецкую кухню. Мне грех жаловаться. Холодный айран пришёлся как нельзя кстати. Дышать полегче стало.
— Ну так, может, ты меня в этом году отпустишь на подработку какую-то, м? — не скрывая раздражения, давит дочь. — Не делай вид, что сразу не понял, о чём я.
— Ты не будешь работать официанткой. — произношу, а в мыслях всё ещё слышу шёпот несносной девчонки: «Не сейчас. Нас ждёт Вика.».
Крышу сносит. Кровь снова отливает от мозга.
— Она может работать у меня. — впервые за эти полчаса самого кошмарного ужина в моей жизни голос в моей голове совпал с голосом в реальности. В слова, правда, этот голос не попал.
— Что? — делаю вид, что не расслышал.
— Что? Она может гулять с собаками, помогать мне их выгуливать, купать, вычёсывать, кормить… В моём Пёсово всегда работёнка найдётся.
— Ты шутишь? — Вику сносит со стула словно ураганом. — Ты же не шутишь?
На загорелых обнажённых плечах появляются руки моей дочери, и всё внутри меня просто вверх дном переворачивается.
— Эй, полегче. Мы ещё не обсудили оклад, и твой папа не дал своё согласие. — довольно деликатно Ульяна избавляется от приступа благодарности моей дочери, перехватив её руки.
— Папа?
В меня впивается два женских взгляда. И плевать, что один из них принадлежит моей дочери, которой до совершеннолетия ещё два года. Они сугубо женские и никак иначе. Чувствую себя загнанным в угол.
— Тебе не нужно работать. Сосредоточься на учёбе, Вика. Я в состоянии закрыть твои потребности и обеспечить твои хотелки. — включаю папашу на максимум, потому что иначе просто не выйду из этого блядского состояния.
