Когда мы со Стеблиным изрядно надоели Юртайкину своими постоянными притязаниями жить не на площадке, а дома, он выложил аргумент, который, видимо, казался ему неотразимым.
Он сказал, что если мы хотим жить дома, то он исключит нас из приказа на работы «по заказу» и мы не будем получать надбавку к зарплате. И был поражен, когда мы охотно на это согласились.
Надо сказать, что в дальнейшем вопрос с этой надбавкой был упрощен. Её снизили до 10 процентов (а может быть, 15-ти? Сейчас уже не помню). И стали выплачивать постоянно – ведь пуски стали постоянными. Не платили только за то время, когда офицер уезжал с полигона в отпуск или в командировку. Наверное, поэтому эти деньги и у нас в Кап. Яре и в Тюра-Таме стали называть «пыльными».
…12 апреля 1961 года стартом Гагарина открылась эра полетов человека в космос. Первые космонавты были летчиками. Это понятно – именно летчики физически, да и психологически были наиболее подготовлены для такой работы. Правда, когда ТАСС торжественно заявлял: «Корабль пилотирует гражданин Советского Союза…», мне это казалось изрядным преувеличением.
«Пилотировать» там, по-моему, не было необходимости, все делалось автоматически. До Гагарина точно так же «пилотировали» две прославившиеся собачки – Белка и Стрелка. Определенные работы, которые можно отнести к категории «пилотирование», появились у космонавтов позже.
…В то же время сложная техника, которая, естественно, в любой момент может «взбрыкнуть», требовала наличия на борту инженера, хорошо знающего эту технику и способного в экстремальной ситуации сделать все возможное для исправления положения. Видимо, поэтому было принято решение в отряд космонавтов набрать инженеров. А инженеры-испытатели полигона – вполне подходящий контингент для этой цели.
Во-первых, это офицеры (а тогда летали только офицеры, вероятно потому, что рисковать своей жизнью входит в их профессиональные обязанности), во-вторых, они хорошо знают аналогичную технику и привыкли к ракетам и, наконец, в – третьих, многим из них приходилось действовать в «нештатных» ситуациях.
В результате на нашем полигоне был объявлен набор в отряд космонавтов. А я в это время находился в отпуске и ничего не знал об этом. Как же я жалел об этой упущенной возможности, когда вернулся на полигон!
Я и сейчас думаю, что у меня были бы очень неплохие шансы попасть в отряд. Я был здоров, ни одна медкомиссия не находила у меня никаких изъянов. У меня прекрасный, многократно проверенный вестибулярный аппарат и никогда не было никаких проблем с укачиванием, морской болезнью или чем-нибудь подобным.
Я много занимался спортом, в том числе спортивной гимнастикой в институте, поэтому был неплохо физически подготовлен и хорошо ориентировался в пространстве при любых переворотах. Кроме того, я – радиоэлектронщик. Не последняя по необходимости специальность на борту. А на полигоне их не так уж много.
На полигоне записалось в кандидаты человек 25-30. Гарнизонная военно-врачебная комиссия их забраковала. Всех! Но, тем не менее, всех их вызвали в Москву, и там их заново обследовала комиссия. Московские медики объяснили действия гарнизонной так. Мол, ваши врачи боялись, что они пропустят что-нибудь, а в Москве это обнаружится и их упрекнут в низкой квалификации. А так – вот мы какие бдительные. Ну, если и «перебдели» чуть – это не страшно. Значит, проявили более высокую требовательность.
