– Кажется, наша карета подана, – с непривычным ехидством заметил Ил и оказался прав: со стороны Адмиралтейства к нам подбуксовывал серебристый «Логан». Сверкающий, как новогодняя гирлянда, еще и с шашечкой на голове. В тот миг ничто не могло обрадовать нас больше, чем сие творение галлийских инженеров.
– Чур, платит Крот, – сказал Мика и уселся на заднее сиденье между мной и Илом.
– Эй-эй-эй, – заголосил Крот, которого, благодаря его комплекции, поместили вперед. – Значит, в бар меня заволокли, а теперь еще мне и платить??
– Успокойся, – ответил я. – Мика шутит.
Крот выдохнул и своим выдохом дал отсечку, что пора ехать. Машина дернулась, и у каждого из нас заметно отлегло. Благо, день подходил к концу.
– Знаете, – спустя минуту заговорил Крот – противник долгого молчания, – я и не вспомню, когда так кайфовал, как сейчас. Даже с девчонкой.
– То есть никогда? – уточнил Мика.
Водитель глянул в зеркало и ухмыльнулся.
– Да ну тебя! Все удовольствие обломаешь, долбанный эгоист.
– Я же просто спросил, – как бы невзначай ответил Мика.
Машина стремительно несла нас сквозь промерзший город. В окне пролетали Невский, Лиговский, Обводный… Я смотрел на полосы фонарного света, и, словно таинственной лапой, с меня снимало все напряжение. Японец, коктейль, бар… Теперь эта связка казалась мне нереальной, выдуманной. Не было их, – думал я, – не было, и быть не могло. Все – сон. Сон, который стоит поскорее забыть. Сон, который больше не приснится. Никогда.
Но все же…
Если это и вправду был сон, то почему я до сих пор припоминаю каждую мелочь, каждый кивок, каждое слово, произнесенное за столом? Разве после пробуждения люди не забывают почти все, что они видели? Разве могут они рассказать от и до и затем добавить: вот тебе, дружище, без прикрас? Не знаю, как у других, но обычно я, только продрав глаза, с трудом вспоминаю не то что какие-нибудь крупинки, но и саму суть. Здесь же, напротив, во мне чудесным образом проснулась (ага, каламбур) суперпамять, которая мозговой видеокамерой запечатлела мое сновидение. Такое вообще бывает?
Скорее всего, бывает, – отвечаю сам себе. Скорее всего, бывает, но бывает только в двух случаях. Первый – я сбрендил и теперь галлюцинирую, как заправский шизофреник, второй – это была все-таки реальность, а никакой не сон.
Пойдем от самого противного.
Допустим, я сумасшедший. Допустим, я действительно видел галлюцинации. Допустим также, что моя болезнь прогрессирует уже давно (а такие болезни на ровном месте не возникают, и ей минимум года два или три). Тогда снова уместно спросить: а почему я не видел галлюцинации раньше и начал только сейчас? почему я понимаю, что могу быть сумасшедшим, если я и в самом деле сумасшедший? и, наконец, какого тогда хрена я годен в армию?
По-моему, достаточно весомо.
Остается последний вариант: это все-таки была реальность. Ага, опять же (вопросы, одни лишь вопросы, где искать ответы?), опять же, если описанное случилось взаправду, то каким образом я очутился в лодке, плыл между домами и разглядывал людей в окнах? Причем зимой? Причем в мороз? Причем в Питере? И почему, черт возьми, Ил, Крот и Мика с таким рвением все отрицают?
Но теперь, кажется, я начинаю кое-что схватывать. Смотрите. А что, если это были одновременно и сон, и реальность? То есть не одновременно, а сначала реальность, а потом уже сон? Мы сидели на диванчиках, потягивали виски, к нам подошел Японец, мы с ним поговорили, выпили по коктейлю, и тут меня вырубило. Похоже на правду? Вполне. Но тогда почему, когда я проснулся, Мика, Ил и Крот начали врать, что ничего не понимают? Какой в этом смысл? Не было ли это вообще спланированной ерундой вроде шутки или розыгрыша?
