— Я понимаю, что сон очень важен для растущего организма, — на его лице опять маска надменной веселости, а глаза — черные угли. — И так бы сделала ты, будь ты на моем месте.
— Истеричка я только с тобой.
— Адрес, Мила.
Я мнусь. Прикидываю варианты развития событий. Есть ли у меня шанс сейчас сбежать? Нет, и это будет глупо. Назвать липовый адрес, потянуть время и точно вывести Адама из себя своими идиотскими выходками? И ведь я даже не знаю, чего конкретно от него ждать.
— Адрес, — касается моего подбородка и поднимает лицо на себя.
Тихо отвечаю ему и отступаю на шаг. Вновь накидываю капюшон на голову и отворачиваюсь.
Я так боялась роли матери-одиночки, а теперь понимаю, что мои страхи были необоснованные. Хочу обратно в ту жизнь, где в воспитании Вани есть только два важных человека — мама и бабушка. Эгоистично? Возможно, однако я сомневаюсь в том, что Адам может быть тем отцом, который нужен для Вани.
Сейчас он действует на эмоциях, обиде, что глупая девка из его прошлого посмела скрыть от него ребенка. А я хотела тогда ему позвонить и сказать, что беременна, но не смогла. Это было бы унижением, и он вполне мог отправить меня на аборт. Или еще хуже: предложил бы нам с Ваней быть для него “второй семьей”.
Когда на парковку заезжает желтая машина с черными шашечками, я бросаю на Адама умоляющий и отчаянный взгляд.
— Очаровательная моська, не спорю, — шагает к машине и распахивает заднюю дверцу. — Прошу.
— Я любила другого мужчину, — плетусь к такси, останавливаюсь и смотрю в холодные глаза. — Тот, в кого я влюбилась, не поступал бы так.
— Взаимно, Мила. Ты меня тоже разочаровала.
Ныряю в салон и вздрагиваю, когда Адам захлопывает дверцу. Сам же он садится рядом с водителем, разминает с хрустом шею и пристегивается.
— Все, едем? — спрашивает таксист. — Или еще кого-нибудь ждем?
9. Глава 8. Кто это?
Открываю дверь своим ключом. Тихонечко. Повороты медленные с тихими щелчками.
— Вот, — киваю на Адама, когда мама выходи и едким шепотом добавляю, — папаша собственной персоной.
В такси молчали. Идиотская ситуация, в которой я чувствую себя стремно. Я убедила себя, что была права, а сейчас просыпается чувство вины. Часть меня согласна, что адекватный и взрослый человек объявил бы о своей беременности, а я из-за обиды и назло решила умолчать об интересном положении.
Адам по-хозяйски перешагивает порог. Мама на несколько секунд, наверное, для приличия округляет глаза, а затем окидывает его оценивающим взглядом:
— Не наркоман.
— Адам, — представляется “папаша”.
— Ирина, — мама протягивает руку.
Деловое рукопожатие, а я устало чешу бровь. Меня расстраивает, что у мамы во взгляде нет враждебности. Лишь легкая настороженность и любопытство.
— На переговоры? — спрашивает мама и едва щурится.
— А они возможны? — Адам приподнимает бровь.
— Почему нет?
Секундное молчание, и мама переводит на меня взгляд. Смотрю на нее злобной чихуа-хуа и всем видом намекаю, что никаких тут переговоров.
— Предлагаю переговорочный чай, — мама разворачивается и плывет на кухню.
Адам оглядывается и шепчет:
— Ты точно не в маму пошла, — а затем улыбается. — Тебе стоило ее с собой взять.
Поддев носками за пятки, снимает туфли, снимает пиджак и накидывает его на крючок вешалки. Отвлекается на сандалики и кроссовочки Вани, затем разглядывает его рюкзачок с мордой динозавра и скользит взором по его ярким цветным курточкам. В небольшой прихожей нашей квартирки ему тесно, а я рядом с ним я чувствую себя низкорослым эльфом.
