Впечатление полного и бесповоротного хаоса усиливал парк, из которого дворец и торчал. Парк выглядел ощетинившимся и диковатым – буйная зелень, высокие раскидистые деревья и с трудом угадываемая планировка. Но, возможно, это впечатление при взгляде издали. Бывают же такие нарочито дикие сады – в Англии, что ли. Они делают вид, что процветают сами по себе, без всяких садовников.
Но вблизи парк выглядел еще более лохматым и неухоженным. От ограды его – местами каменной, местами деревянной – остались одни руины. А деревянные ворота, через которые мы проехали внутрь, непонятно на чем косо висели на столбах, будто оторванные бурей. Деревья росли как попало, угрожающе раскидывая ветки, будто нападая на путника, газоны и лужайки поросли сорной травой. Розы одичали – цветы были мелкими – правда, горели ярко-красным огнем. Но вряд ли кто решился бы полезть за ними в цепкие, колючие заросли.
Да, дворец и парк были неидеальны, никакой не Петергоф и даже не Версаль. Но зато это мой личный дворец! Я – хозяйка всей это роскоши. Ну ладно, не роскоши, а дикой причудливости и беспорядка… И не хозяйка, а хозяин.
Но главное, что было у дворца – море! Дворец стоял на берегу полукруглого залива, и бесподобного цвета синева раскинулась между далеким правым зеленым и левым скалистым мысами.
По пыльной булыжниковой дороге телега прогрохотала ко входу во дворец: это были три высокие парные стеклянные двери, разделенные колоннами. Большая часть стекол в дверях была выбита. Тут телега остановилась.
– Приехали! – сказал Мерлин.
Мы с Мерлином слезли с телеги и забрали каждый свое обмундирование.
Мерлин потер бок:
– Отвык я ездить по ухабам.
Наверное, он всегда – крутанется магически – и уже там где надо очутится.
– Теперь вам так ездить придется, пока посох не почините, наверное? – сказала я.
Старик только хмыкнул недовольно.
Телега укатила по аллее вдоль дворца куда-то налево. А мы по мраморным ступеням поднялись на широкое крыльцо. У колонн сидели две статуи: дракон и лев. Лев! Прям как мое новое королевское имя. По-моему, это намек на то, что дворец мне рад. Я подмигнула льву, когда мы входили в распахнутые центральные двери.
А потом заметила нечто, что заставило меня шагнуть обратно на крыльцо. Над крыльцом, прямо над входом, на пике висели… полосатые бело-голубые, с серебряным галуном, штаны – выцветшие, обтрепанные, и галун оборван. Кто-то совсем оборзел – сушит свои штаны на королевском крыльце!
Ох, я их! Заставлю снять прямо сейчас!
Я забежала внутрь, оказавшись в огромной зале, стены которой были украшены позолоченными и потемневшими от времени деревянными финтифлюшками.
– Мерлин! – крикнула я старику, который топал по направлению к лестнице, видневшейся справа в глубине. – Там оскорбительные штаны! На крыльце! Кому велеть, чтобы их сняли?
– Какие еще штаны? – обернулся, поморщившись, Мерлин.
– Голубые. Полосатые. Это ж хулиганство! Неуважение! Оскорбление даже…
– Ты про флаг Гольштании?
– Про флаг Гольшта…
…штании. Поэтому штаны?
– Это флаг? – не поверила я.
Мерлин зашагал дальше, размеренно рассказывая:
– Флаг придумал пять веков назад король Станислазь Первый. Он сказал, что нет ничего важнее штанов. Армия без них сражаться не сможет, повар без них не приготовит обед, а король без них ни покажется людям на глаза, а значит, у этих людей не будет возможности выказывать ему свое почтение.
