- Не желаете ли откушать,
Ваше Высочество? – с поклоном спросил молодой человек.
Над тарелкой поднимался
пар и божественный запах бульона.
- Спасибо огромное! –
сказал Саша. – Это очень кстати. А можно руки помыть?
Молодой человек с подносом
посмотрел с некоторым удивлением, но Китти кивнула и вскоре вернулась с дивной
красоты фарфоровым кувшином, не иначе из того же сервиза, маленьким тазиком аналогичного
стиля и полотенцем, перекинутым через руку.
Ему помогли сесть на
кровати и поставили тазик прямо на одеяло.
Это было не совсем обычно,
но он был благодарен. Голова еще здорово кружилась для путешествия в туалет.
Китти полила ему на руки.
Слишком маленькие для пятидесятилетнего мужика почти баскетбольного роста.
Непривычные какие-то руки.
Ладно! Саша пока задвинул
эту мысль куда подальше. Пожрать было актуальнее.
- Китти, а где мыло? –
нагло спросил он по-английски.
«Няня» посмотрела не менее
удивленно, чем официант, но мыло принесла.
Оно было
травянисто-зеленого цвета, имело форму параллелепипеда, пахло оливками и
лавровым листом и несло на себе надпись на некоем европейском языке, который
Саша опознал как итальянский или испанский. Но кроме «olive» ничего не понял.
Мылилось вполне
современно. Так что Китти израсходовала всю воду.
Подала полотенце.
Саша никогда таких не
видел. Похоже на кухонное: белое, льняное. Зато с кружевной оборкой по краям и
гербом в центре, а на гербе - красное животное с крыльями, золотым щитом и
золотым же мечом. Первая ассоциация: червленый лев.
Но нет, у льва морда
другая, и крылья, вроде, лишние.
- Грифон? – спросил он у
Китти.
Та радостно закивала, а
Иван Васильевич заулыбался.
Почему грифон? Если они
имеют в виду, что это дворец русского императора, то двуглавый орел должен
быть. Разве нет?
Если бы Саша был знатным
заклепочником, он бы давно разоблачил эту банду реконструкторов. Наверняка ведь
где-то прокололись!
Но заклепочником он не
был, вообще никаким. А ролевик – не реконструктор. Тем более, бывший ролевик.
Наконец, ему подали
бульон, который даже не совсем остыл. Он был наваристым, прозрачным как слеза и
даже с приличным куском курицы. Правда без пряностей, что представляло из себя
некоторый облом. Саша всегда любил пищу поострее.
Ладно! У чеснока, конечно,
запах не придворный.
- Супер! – сказал Саша,
полностью опорожнив тарелку. – Я бы, конечно, добавил перца, чеснока и укропа,
но все равно отлично. Вы меня просто спасаете!
И правда голова почти
прекратила свою карусель и встала на место. Чего нельзя сказать о мозгах.
Потому что он услышал свой
голос. Точнее почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы понять, что с голосом
что-то не так: он был совершенно мальчишеским, едва начавшим ломаться.
Искажение восприятия? Как
при ковиде, когда клубника может иметь вкус бумаги и пахнуть, как деготь? Есть
болезни при которых искажается слух?
- Иван Васильевич, а что
со мной было? – спросил он.
Врач махнул рукой слуге и
Китти, чтобы они ушли, и только тогда ответил:
- Лихорадка.
- Иван Васильевич!
Лихорадка – это ни о чем! Какая лихорадка? Денге? Тропическая? Грипп?
- Нет, - сказал
лейб-медик. – Но название вам вряд ли что-нибудь скажет, Ваше Высочество. Это meningitis.
- Какая экзотика! Тогда
меня надо поздравить с тем, что жив. Странно, у меня прививка, вроде. Но это не
точно. Иван Васильевич, при менингите бывают искажения слуха?
