- Но в итоге
двигались вперед.
- По сравнению с
Западом?
- У нас другая
история, - сказал Борис Николаевич. - Нельзя так прямо сравнивать.
Представительное собрание способно только удаляться от крайностей. Оно мешает дурному
законодательству, но не содействует и хорошему, а ведет к посредственному.
- Понимаю, о чем вы.
Я бы сам хотел найти философский камень, изобрести алхимию и магию, которые бы
позволили сдерживать тиранов, не препятствуя проводникам прогресса. И такая
алхимия мне известна только одна – просвещение. Ну, я банален. И на выборах -
образовательный ценз.
- Имущественный, -
возразил Чичерин.
- Нет, - сказал Саша.
- Только тот, кто
владеет имуществом, может иметь собственный голос и не быть орудием в чужих
руках, - заметил Борис Николаевич.
- В этом, конечно,
есть своя правда, - согласился Саша. – Но тогда мы отлучим от политического
процесса интеллигенцию: юристов, писателей, студентов, преподавателей, врачей,
которые зачастую не владеют имуществом, а арендуют его. А это самый активный
слой. И если они не пойдут в парламент, они пойдут в революцию.
- Образование может
сделать человека зависимым от того, кто помог его получить.
- От лоббистов мы все
равно никуда не денемся, но это меньшее зло, чем терроризм.
- В чем вы правы,
Ваше Высочество, так это в том, что образование без собственности – самая
благоприятная почва для радикальных идей, - сказал Чичерин.
- Вот именно. А
радикализм на тайных сходках гораздо опаснее радикализма в парламентах. Наемные
работники, конечно, зависимы, а значит управляемы, и в этом большая опасность,
но у них могут быть свои интересы, которые не менее опасно не учитывать.
- Радикализм в
парламентах не так уж безобиден. Разгар страстей, сопровождающий борьбу партий,
проникает в общество и рождает неприязнь и взаимную ненависть сторон. И народ
распадается на враждебные лагери.
- Нет, - возразил
Саша. – Пока есть свобода, не будет никакой ненависти. Вот, мы с вами, Борис
Николаевич, придерживаемся различных взглядов: вы – за имущественный ценз, я –
за образовательный. Что мы с вами стреляться пойдем? Да, ладно! Подискутируем –
неважно в салоне, в журнале или в парламенте – а потом пожмем друг другу руки,
обнимемся и вместе попьем чайку. Есть только одна ситуация, когда это не так, когда
уже не спор, а война на уничтожение.
- Когда государство
начинает бороться с брожением и подавлять партии, - предположил Чичерин.
- Совершенно верно!
Точнее, когда государство начинает давить оппозицию, зачищать политический
спектр и вытравливать все ростки свободы. Когда спорщики неравноправны. Когда
один после этого спора уедет в Сибирь, а другой получит чин или орден. Вот
тогда – да! Раскол, неприязнь и ненависть. Только спровоцировало ее
правительство, а не гражданское общество.
- Ваше Высочество, -
заметил Милютин, - Сегодня правительство либеральнее общества. Парламентаризм
прежде времени. Земское самоуправление – да, городские думы – да, но не
парламент. Вы ведь за освобождение крестьян?
- Естественно, -
сказал Саша.
- С парламентом мы
никого не освободим. Это трудно даже с губернскими комитетами. Так что ни
демократии, ни конституции! Народное представительство сейчас будет только
тормозом развития.
- Экономические
реформы прежде политических, я уже где-то говорил об этом. Но после этого
никуда мы не денемся от парламента. И лучше, если мы учредим его сверху, чем
народ установит его снизу, сметя все на своем пути и полстраны залив кровью. И
мне хочется верить, что правительство смирится с этим прежде, чем потерпит еще
одно поражение в войне.
