- Кроме губернских комитетов учредить
крестьянские, - сказал Саша. – Пусть даже на основе ненавидимого мною сельского
общества. До отмены крепостной зависимости вреда от него не так много, как
будет после. И пусть вырабатывают свои предложения. Найдется у них хоть один
грамотный на общину или попá придется звать?
- Попá, - сказал Кавелин. - В
большинстве случаев.
- Попы-то хоть все грамотные? –
спросил Саша. – А то дядя Костя поверг меня в полный шок рассказом о
неграмотной помещице.
- Будем надеяться, - вздохнул Милютин.
- У меня есть статья о необходимости
сохранения сельской общины, - сказал Константин Дмитриевич. – Прислать?
- Конечно, - кивнул Саша. – Изучу. То,
что в этом вопросе я один против всех, я уже понял. Но я готов выслушивать
аргументы, хотя предупреждаю: переубедить меня трудно.
Никса усмехнулся.
- Знаете, идеи моего брата только на
первый взгляд кажутся безумными, - сказал он. – Он сейчас дюжину раз повторит
про ликвидацию общины, про участие крестьян в обсуждении проектов эмансипации,
про единственный западный путь – и вы перестанете удивляться, потом начнете
принимать всерьез, а потом это окажется правдой. Я уже несколько раз в этом
убеждался. Правда ведь не то, что нам нравится. И даже не то, к чему мы
привыкли.
- Здорово, что ты это понимаешь, -
сказал Саша. – Мало кто понимает. Большинство всегда предпочтет нас возвышающий
обман.
- Государь не может себе этого
позволить, - сказал Никса. – Слишком велика цена ошибки.
- У тебя получится, - сказал Саша.
И допил простывший чай.
- Еще? – спросила Раден.
- Да, конечно. Честно говоря, когда я
ехал сюда, я ожидал, что мне зададут те же вопросы, которые задал Герцен в
своей статье. Я даже готовился. Я бы ему обязательно ответил, если бы не
позиция папá по поводу «Колокола».
- Очень верная позиция, - заметил
Милютин. – «Колокол» враждебен России.
- Да, ладно! – усмехнулся Саша. – Да я
готов об заклад биться, что Герцен так понимает патриотизм. Ну, что там
враждебного? Пара шпилек в фельетоне обо мне? Я не обидчивый. К тому же на фоне
сравнения последовательно с Христом, Петром Первым и Чаадаевым – грех обращать
внимание на такие мелочи.
- Чаадаев был сумасшедшим, - заметил
Кавелин.
- До сих пор не сняли диагноз?
- Не отменили, - уточнила Раден.
- Когда мне рассказывают о таких сумасшедших,
мне вспоминается стихотворение Беранже: «Чуть из ряда выходят умы, смерть
безумцам – отчаянно воем». Кстати, это не значит, что я с ним во всем согласен.
Да и письмо знаю в пересказе. Кстати, если у кого есть – присылайте, буду
благодарен. Терпеть не могу судить с чужих слов!
- Так какой билль о правах? –
поинтересовался Чичерин. – Английский? Американский?
- Основная сфера интересов Бориса
Николаевича – это конституционное право и парламентаризм, - прокомментировал
Кавелин.
- Великолепно! – отреагировал Саша. –
Просто прелестно. Заниматься конституционным правом в России – это что-то вроде
изучения орхидей на северном полюсе. Но да, понимаю. Цветут и пахнут.
- Зато у нас взгляд со стороны, -
заметил Чичерин. – Так что больше объективности.
- Ладно, вернемся к биллю о правах.
Американский. Меня там подкупает одна формулировка. Не просто свобода слова. И
не «свобода может быть ограничена только законом», как у французов. А «Конгресс
не имеет права принимать какие-либо законы, ограничивающие свободу слова».
Первая поправка к Конституции Соединенных Штатов. Американцы идут дальше всех.
Я по памяти цитирую. Все так, Борис Николаевич?
