5. Глава 4. Чумазое сокровище Баштум
Песок хрустел под копытами лошадей, ровной рысцой бежавших вдоль русла Великой реки, в водах которой отражались гигантские пальмы с тяжёлыми золотистыми гроздьями фиников.
Равнина, по которой пролегали белые, чуть-чуть зеленевшие редкой травкой дороги, дышала прохладой близкого вечера. Дремали возделанные поля; птичьи стаи кружили над всходами овса и ячменя, над садами, огороженными низкими каменными стенами. Голод не грозил аккадцам – земля возрождалась и расцветала под покровительством Думузи, ежегодно умирающего и воскресающего бога – символа вечно живой природы.
Вдали, на фоне холмов, вырисовывались очертания небольшого селения, к которому неспеша приближались всадники.
Один из них, широколицый крепыш, с красными пухлыми губами и отвисшими щеками, рассказывал:
- Народ в Аккаде ропщет, жаждет свободы и бунтами, которые вспыхивают в разных частях страны, выказывает свою ненависть к завоевателям. Но ассирийцы по-прежнему ведут себя как хозяева: везде устанавливают свои порядки, вводят свои законы. И нашему брату ростовщику приходится несладко. Так и приноравливаешься то к одним, то к другим. Непокорных да несговорчивых ассирийцы жестоко наказывают и по своим, и по нашим законам.
- Да, почтенный Табия, тяжёлые нынче времена, – со вздохом поддержал рассказчика его спутник и, запустив в жёсткие курчавые волосы короткие толстые пальцы, с озадаченным видом почесал затылок.
- Тяжёлые ещё и потому, что не все торопятся в срок отдавать свои долги, – прибавил Табия, бросив на своего спутника красноречивый взгляд.
- Так ведь долги-то с процентами, – осторожно заметил тот, искоса поглядывая на бывшего тамкара, ныне одного из самых известных в Аккаде ростовщиков.
Землевладелец Залилум, самый влиятельный человек в алу Поющие Колосья, знал, что его приятель Табия приехал в этот затерянный уголок страны не только для того, чтобы поохотиться на уток. Пришло время собрать старые долги: Залилум задолжал Табии ещё до ассирийского нашествия, и теперь ростовщик счёл уместным напомнить забывчивому землевладельцу об этих векселях.
- У тебя, мой друг, проценты скоро будут таковы, что в придачу к каждому сиклю серебра нужно будет дать по два сара* твоего сезамового поля, – сердито отозвался Табия на замечание Залилума.
- Помилуй, добрейший! – испуганно воскликнул тот. – Что ты такое говоришь? Разорения моего жаждешь? Клянусь Ададом*, что ещё до первого дождя отдам тебе все долги! Можешь в этом не сомневаться!
Табия поднял голову – в небе не было ни облачка – и нахмурился.
Какое-то время ехали молча.
- Жаль, с охотой не повезло, – снова заговорил Табия, – ведь я рассчитывал на обильную добычу.
- Сегодня как назло все утки разлетелись, будто кто спугнул, – поддакнул Залилум извиняющимся тоном – словно вина за неудачную охоту лежала на нём. Втайне же он радовался, что ростовщик отвлёкся от неприятного для него разговора о долгах и процентах.
А чтобы гость до конца своего пребывания в его доме и вовсе позабыл, для чего приехал, Залилум принялся рассказывать о праздничном ужине, который ждал их по возвращении. Табия слушал, не перебивая, и Залилум усмотрел в том добрый знак. Довольный собой, землевладелец улыбнулся в бороду и, лукаво сощурив глаза, взглянул на своего притихшего спутника. Табия напряжённо всматривался вдаль, и тут только Залилум понял, что все его старания были напрасны – ни одно слово из его длинной цветистой речи не дошло до слуха ростовщика.
