- Теперь ты принадлежишь к народу маршекасу, почитающему богиню Намму, которая покровительствует ему со дня сотворения первого человека, – возгласила жрица. Нанеся на рану девочки какую-то мазь, она прибавила: – Про этот рубец, знак маршекасу, будут знать лишь посвящённые. Постарайся скрывать его от других, когда вновь вернёшься в тот мир, из которого ты пришла...
Когда Латрак повёл Ану-син из храма к хижине, в которой ей предстояло жить, девочка спросила, есть ли у него подмышкой рубец.
- Нет, я не проходил обряд посвящения.
- Кто же тогда ты? – удивилась Ану-син. – Если ты не из болотного народа, если ты не маршекасу...
- Верно, я не маршекасу, – подтвердил Латрак. – Здесь меня называют Перевозчиком: я соединяю два мира – людей и болотного народа. Мне доверяют и те, и другие, и я служу равно тем и другим. Несколько дней я живу на болотах, а потом отправляюсь в мир людей. Я как раз был на пути туда, когда услышал зов Кираны.
- Меня наверняка ищут, – вздохнула Ану-син и, подумав о Залилуме и Авасе, зябко, как от резкого ледяного ветра, повела плечами.
- Не тревожься, – Латрак ласково опустил ей на голову свою широкую ладонь. – Для них ты мертва. С болот мало кто возвращается.
- Когда ты покинешь болотное алу?
- Немедленно.
Ану-син помолчала, а затем, набравшись храбрости, обратилась к Латраку с просьбой:
- Найди мою мать. Скажи ей, что я жива и что скоро вернусь к ней.
- Я утешу её печаль, – пообещал ей Латрак. И прибавил: – Только о времени возвращения не загадывай! Помнишь, что я говорил тебе? Ты уйдёшь отсюда тогда, когда тебя отпустит богиня Намму. Путь твой только начинается!
После этих слов он запрыгнул в свой челнок. Ану-син долго смотрела ему вслед. Челнок медленно скользил по гладкой воде, уплывая в седой туман; размеренно всплескивало весло.
Намму – первобытная месопотамская богиня-мать, которая поначалу означала свежую воду, питающую землю. Именно она выдвинула идею создания человека, чтобы он мог служить богам.
« ...она – королева стаи...» В кланах пятнистой гиены царит строгая иерархия. Самки с даже самым низким положением находятся выше самцов. Борьба за власть у гиен-самок начинается ещё в детстве. Дочери, вырастая, занимают следующее за матерью положение.
16. Глава 15. Мать - за дочь
Прижав к бедру и придерживая рукой таз с бельём, Баштум спускалась к реке. Безоблачное небо было ясным и нежно синело над головой; лёгкий пахнущий степными ароматами ветерок обвевал лицо и шею. Босые маленькие ноги Баштум ступили на илистый берег, прошлёпали к воде, оставляя за собой похожие на детские следы. Оставив таз на берегу, Баштум вошла в воду по колено и, прежде чем приступить к стирке, с наслаждением вдохнула насыщенный речной влагой воздух.
Она любила свою маленькую хижину, любила этот склон, по которому спускалась к Великой реке. Место для жилища было выбрано отменно: близость реки приносила прохладу, а в изобилии росший на берегу тростник – тень. Сюда не доносился шум деревенской жизни и можно было уединиться, чтобы предаться мечтам или размышлениям.
Единственной же мечтой Баштум было, чтобы оставшиеся два с половиной года из трёх кабальных пролетели как два с половиной дня и чтобы она смогла наконец обнять свою Ану-син. Во время таких мечтаний волнующее чувство охватывало всё существо маленькой женщины. Ей хотелось сорваться с места и бежать, бежать туда, где жила в чужом доме, у недобрых людей её черноглазая Ану-син, её дитя. Тогда рыдания подступали к горлу, а Баштум падала ничком на траву и глухо стонала. Но ни трава, ни земля не могли смягчить жгучую боль материнского сердца...
