Вместе с ними в движение пришли и разбойники. Воздух содрогался от разнесшихся криков.
– Убить.
– Убить.
– Убить.
Это слово прорвалось в уши Лэй Чжунляня подобно удару молнии.
Теперь он понял, что здесь не так.
Голоса нападавших звучали очень размеренно, а вся их хаотичность оказалась простым притворством. Очень скоро их действия превратились в слаженную атаку, которая сокрушала все на своем пути.
И они кричали, призывая убивать.
Разбойники не стали бы тратить силы на бессмысленные вопли. Существовало только одно место, где во время штурмов скандировали слово «убить».
Поле боя на войне. Так могли кричать только воины.
Когда-то Лэй Чжунлянь вступил в ряды воинов и собирался отправиться в северные земли за гогуном, однако на полпути ему пришлось бросить эту затею: его родители уже находились в преклонном возрасте, и ему следовало исполнить сыновний долг.
Он уже бывал на поле битвы. Лэй Чжунлянь тренировался и убивал вместе со своими боевыми товарищами. Хотя длилось это очень недолго, все пережитые чувства пропитали его до мозга костей.
Эти люди… это вовсе не разбойники!
– Скорее отступаем, не принимайте бой и не занимайте боевые позиции, защищаем господина Фана и отступаем! – крикнул Лэй Чжунлянь.
Но было уже слишком поздно.
– Значит, те люди оказались не горными разбойниками, а хорошо обученными солдатами?
Ласковый женский голос раздался в его ушах, в ту же секунду ему передали чашку чая.
Лэй Чжунлянь слегка расслабился. Он принял горячий чай и согрел свои замерзшие руки.
– Да, – ответил он низким голосом. – Позже власти поймали этих людей, и они во всем сознались. Да, нашлись свидетели и вещественные доказательства, однако я уверен, что это были не горные разбойники!
– Выходит, единственная улика – это твои чувства в тот момент? – спросила Чжэньчжэнь.
Как и в ситуации с дровосеком. От одной лишь встречи с ним волосы вставали дыбом.
Они оба уже сталкивались с солдатами, с теми, кто бывал на войне и видел много крови.
Но в том-то и дело: они это просто чувствовали. Это как животный инстинкт, что срабатывает в случае опасности. Такое можно понять умом, но нельзя выразить словами.
Лэй Чжунлянь опустил голову. На его лице читались горечь и негодование.
– Да, но никто мне не верит, – тяжело бросил он.
Все думали, что он просто хочет сбежать от ответственности, настаивая на том, что на них напали правительственные войска, крича, что все было спланировано заранее, утверждая, что это расправа. Однако он никогда не винил себя в некомпетентности.
Для телохранителей проиграть военным не так постыдно, как потерпеть поражение от рук разбойников.
Цзюнь Чжэньчжэнь ничего не ответила.
Фан Чэнъюй, который все это время молчал и внимательно слушал, неожиданно заговорил.
– Как мама и бабушка отреагировали на случившееся? – спросил он.
– Тогда нельзя было заставлять главную жену волноваться, – ответил Лэй Чжунлянь. – Так сказала старая госпожа.
Он поднял голову, взглянул на молодого господина Фана и продолжил:
– Она заявила, что я лгу и все это невозможно.
Почему невозможно?
Лэй Чжунлянь был категорически с этим не согласен, именно поэтому он не сбежал и остался в Дэшэнчане. Он просто хотел знать – почему?
Цзюнь Чжэньчжэнь посмотрела на Фан Чэнъюя, а тот посмотрел на нее.
Она улыбнулась и ничего не сказала.
– Я просматривал записи того времени, а также ознакомился с правительственными материалами по расследованию этого дела, – мягко произнес Фан Чэнъюй, глядя на Лэй Чжунляня. – Там и в самом деле нет ни намека на причастность солдат. Более того, вокруг Янчэна вообще нет войск. Даже если они захотели бы устроить передислокацию, такое количество людей не смогло бы переместиться бесследно.
