Но, вспомнив об украденном божественном цветке, тут же с досадой вздохнула.
– У меня нет особых причин ненавидеть его. Хотя он и повел себя неблагородно, этот дровосек не подлец. Иначе он бы меня не спас и не помог мне спуститься с горы, – произнесла она.
Фан Чэнъюй кивнул.
– Трудно просить людей не причинять другим вред, но еще хуже – требовать от них уважения и любви, – заключил молодой господин.
В столь юном возрасте говорит такими взрослыми фразами.
Цзюнь Чжэньчжэнь снова улыбнулась.
– Однако мне все равно не понравилось его поведение. И не потому, что он украл у меня цветок, а потому, что направил на меня топор. Я не сомневалась в его действиях, но он почему-то защищался от меня. Уж не знаю, подлец он или нет, но душа у него точно гадкая.
Не из-за кражи цветка? Серьезно?
Если бы он не украл цветок, ему бы и не понадобилось защищаться, а тебе вообще не пришлось бы обращать на него внимание.
«Так интересно: молодая госпожа говорит об этом так серьезно, но сидит с надутыми щеками, – подумал Лэй Чжунлянь. – Божественный цветок, из-за которого она чуть не распрощалась с жизнью, выхватили буквально из ее рук. Тут любой бы расстроился, что уж говорить о ребенке».
– Молодая госпожа, поешьте, – предложил он и передал ей горячую еду.
Все уже позади. Нет смысла продолжать об этом беспокоиться, пора двигаться дальше.
Фан Чэнъюй принял лекарство, а Цзюнь Чжэньчжэнь поела. Лэй Чжунлянь стоял в сторонке, вооружившись палкой и о чем-то глубоко задумавшись.
– К счастью, он не один из них, – внезапно произнес он.
Чжэньчжэнь с Чэнъюем одновременно посмотрели на него.
Молодой господин Фан ничего не ответил, а вот Чжэньчжэнь призадумалась.
– Ты про тех горных разбойников, с которыми столкнулся во время сопровождения господина Фана? – спросила она.
Лэй Чжунлянь промолчал.
Цзюнь Чжэньчжэнь знала, кто он такой, а Лэй Чжунлянь знал, что ей обо всем известно. Он даже смутно догадывался, что она специально попросила именно его отправиться с ними в качестве сопровождающего.
С самого начала их путешествия они никогда не поднимали этой темы. Лэй Чжунлянь понятия не имел, стоит ли вообще о таком рассказывать.
В течение последних десяти лет он говорил об этом бесчисленное множество раз, но никто не верил ему, и это еще сильнее унижало его.
Лэй Чжунлянь не мог с этим смириться, поэтому и остался в доме семьи Фан.
Поначалу он болтал без умолку и рассказывал о случившемся всем, кому только мог, но в конечном счете все просто перестали обращать на него внимание. Позже его отправили присматривать за повозками, так что ему ничего не оставалось, кроме как беседовать с рабочим скотом.
После стольких разговоров и расспросов Лэй Чжунлянь так ничего и не добился.
Он уже много лет не говорил на данную тему и совсем не ожидал, что кто-то неожиданно проявит инициативу и спросит его о произошедшем.
И что этим кем-то окажется человек из семьи Фан.
Почему Лэй Чжунлянь открыл рот и не смог выдавить из себя ни звука? Не этого ли он с нетерпением ждал все эти годы? Не хотел столкнуться с очередным разочарованием после окончания разговора? Разочарование и безнадежность – те чувства, к которым ему больше всего не хотелось возвращаться.
Цзюнь Чжэньчжэнь на него не давила, а Фан Чэнъюй и вовсе молчал. Они не любопытствовали слишком сильно и не требовали от него каких-либо разъяснений. Выглядело это так, словно они просто болтают о делах минувших дней.
