Слова хлестали, как пощёчины. Один за другим.
Я чувствовала, как будто с каждой фразой становлюсь меньше. Тише.
– Ты родишь ребенка и станешь матерью, хочешь этого или нет. Мы будем нормальной семьей. – Мы стояли на светофоре, когда он наклонился ближе, уже почти прошептал. – Или ты хочешь снова остаться ни с чем?
Я отвернулась.
В груди жгло.
– Ты пугаешь меня, – сказала я, не узнав собственный голос.
Он рассмеялся. Горько. Громко.
– Тебе должно быть стыдно. Не страшно. Стыдно. Потому что ты моя жена. А не хочешь – дверь открыта. Только помни: ты не выживешь без меня. Не потому, что ты слабая. А потому, что ты глупая и никчемная. И все это знают.
Снова тишина.
Долгая. Удушающая.
Дом Марко замаячил впереди. Весь в огнях, с террасами, наполненными голосами.
Праздник. Улыбки. Смех.
Я поправила волосы, сгладила дрожащими пальцами складку на платье и выдавила из себя ровное:
– Не будем портить вечер.
Он кивнул.
И усмехаясь, вышел из машины.
Дом Марко был залит светом, словно сошёл с глянцевой обложки.
Гости – мужчины в дорогих костюмах, женщины в платьях, что скорее украшали их, чем скрывали.
Смех, звон бокалов, музыка где-то из глубины зала – всё создавалo иллюзию праздника.
Антонио сразу растворился в толпе, его громкий смех уже слышался у камина – там собрались “свои”, те, кто носил силу не в мускулах, а в связях и власти.
Я направилась к столику с закусками, где увидела Марибэль – жену одного из старших партнёров. Женщина с острым взглядом и вечно холодной улыбкой. Но сегодня она казалась чуть расслабленнее. Бокал вина в её руке отражал свет люстры.
– Бриэль, дорогая, – произнесла она, как будто с сожалением. – Как ты? Видишь, мужчины опять в своей стае, а мы – на своём месте.
Я натянуто улыбнулась.
– Всёкак всегда.
Марибэль кивнула, потягивая вино.
– Говорят, в город приехал кто-то новый, – сказала она почти шёпотом. – Молодой бизнесмен. Строит логистический холдинг. Не из наших. Но, говорят, харизматичный. Умный. И… опасный.
Я скользнула взглядом по толпе.
– Новенький всегда вызывает интерес.
– Особенно когда мужчины начинают терять почву под ногами. А Антонио… – Она наклонилась чуть ближе. – Он не любит, когда кто-то сильнее него. Береги себя, Бриэль.
Приходилось промолчать. Слишком многое бы сорвалось с губ, если бы я позволила себе честность.
К нам подошли жёны других мужчин, такие же статные и холодные, как и атмосфера вокруг.
Потеряв счет времени, общаясь с женщинами, заметила, что Антонио к тому времени окончательно утратил контроль. Смех у него стал грубым, движения – размашистыми, и каждая его реплика вызывала натянутые улыбки у остальных. Мужчины переглядывались, женщины отворачивались. А я стояла рядом, чувствуя, как земля уходит из-под ног.
– Это же моя Бриэль! – вдруг громко сказал он, хлопая ладонью по моему бедру, как по предмету мебели. – Видите, какая у меня кукла? Врачица… Но ничего, я её дома хорошо лечу.
Несколько мужчин хохотнули, кто-то кашлянул. Я почувствовала, как внутри всё холодеет. Улыбка застыла на лице, но пальцы на бокале сжались до боли.
– Она у меня молчунья, – продолжал он, повернувшись к Марко. – Такая вся приличная. А ночью, ох, Марко, тебе бы её слышать…
– Антонио… – прошептала, едва дыша. – Довольно. Ты пьян.
Он посмотрел на меня с ухмылкой и наклонился слишком близко.
– Зато честен. Или ты хочешь, чтобы я соврал, м?
Марибэль передёрнуло. Она едва заметно отступила в сторону, не глядя мне в глаза. Я чувствовала, как лица вокруг обращаются ко мне. Не как к женщине. Как к вещи.
